Осеннее солнце, косым лучом подсвечивающее хрупкий пейзаж, низко зависло на западе, как блуждающий огонек. Редкие птицы, не покинувшие эти края, устраивали хриплый концерт: самые благозвучные и яркие уже пустились в свой полет к югу. Хотя листья деревьев выставили напоказ желтизну старости и охру угасания, кустарники, как и повилика, большей частью были зелеными. Вооруженный пинцетом и собственным всемогуществом Дэнни осматривал еще живые веточки и листья.
Колючие кусты рвали его обувь и царапали колени, однако ничем кроме обычных шелкопрядов с диких вишен, старания Дэнни не были вознаграждены. Но уже в сумерках, продолжая обследовать листья, облепленные сассафрасом, он обнаружил экземпляр, превзошедший его самые честолюбивые ожидания. На первый взгляд в полумраке это походило скорее на съежившегося дракона, чем на гусеницу. Когда Дэнни дотронулся до него, он увидел, что одутловатое тело сжалось, как обычно делают гусеницы; подобное поведение убедило его, что перед ним на самом деле гусеница и, стало быть, нечего пугаться. С помощью пинцета он осторожно отделил чудовище от веточки, положил в коробку, которую всегда носил при себе и, задыхаясь на ходу и не обращая внимания на повилику и кусты ежевики, помчался домой.
Когда он вошел, был час обеда; отец уже сидел за столом. Правой рукой он подносил ко рту ложки супа, а левой перелистывал страницы книги. Дэнни взбежал по лестнице, стуча башмаками.
— Ты опаздываешь, мой мальчик, — сказал отец между двумя напечатанными фразами и двумя ложками супа.
— Знаю, папа, — ответил Дэнни, не останавливаясь, — но я кое-что нашел.
Еще одна фраза и еще одна ложка.
— Сколько раз я тебе говорил выражаться более определенно. Кое-что! Это может быть чем угодно, от своей дороги в жизни до монетки в кармане старой куртки.
Дэнни бросил с площадки второго этажа:
— Это именно кое-что: я не знаю, что это такое.
Отец заворчал, но когда он дочитал абзац, подбирая в супе последний кусочек мяса, и произнес в адрес сына: «Что бы то ни было, оно подождет, пока ты пообедаешь», глаза Дэнни уже не отрывались от этой штуки за ламповым стеклом.
Даже при ярком электрическом освещении это походило на рептилию. Для гусеницы размер очень большой, от десяти до двенадцати сантиметров, прикидывал Дэнни; окрас мутно-фиолетовый, а в нижней части темно-желтый. На каждой оконечности находилось по три выступа в форме рожек киноварного цвета; они заметно загибались внутрь и были покрыты маленькими жесткими волосками. Изо рта выдавались наружу небольшие щупальца, напоминающие клешни ракообразных; кожа была морщинистой, как у черепах, брюшные сегменты четко выделены. Ножки еще не были снабжены подобиями хоботков, присущих обычно гусеницам; они имели форму маленьких чешуйчатых шипов.
