— Не хотите ли, сэр?
Я удерживаю руку навесу. Качаю головой.
— Отзови войска, Лейтенант. Мы собираемся прекратить дневные вылазки, но вместо этого начать осматривать территорию ночью, после отбоя. Ты останешься на базе, — говорю ему я, — где отдавать приказы будет Главнокомандующий с помощью своих людей; выполнять любые требования, которые требуются от вас. Я буду возглавлять группу.
Я прерываюсь. Удерживаю на нем взгляд.
— Больше не будет разговоров о том, что произошло. Гражданские не будут ничего видеть или говорить. Ты понимаешь?
— Да, сэр, — отвечает он, забывая про свое кофе.
— Я отдам приказы сразу же.
— Понял
Он поднимается.
Я киваю.
Он уходит.
Впервые, после того, как она оставила меня, я начинаю надеяться. Мы собираемся найти ее. Теперь, имея в наличии новую достоверную информацию, целую армию… против кучки невежественных повстанцев… — теперь это не кажется таким уж невозможным.
Я делаю глубокий вдох и вновь отпиваю немного кофе.
И удивляюсь, замечая, что получаю удовольствие от его горького привкуса.
Он ждет, пока я вернусь в свою комнату.
— Приказ выполнен, — говорю я, не глядя в его сторону. — Мы выдвинемся этой ночью, — я колеблюсь. — Поэтому… прошу меня простить, но я должен разобраться с другими вопросами.
— Какого это, — спрашивает он, — быть покалеченным? — он улыбается. — Как ты можешь стоять и смотреть на себя, зная, что был покалечен собственными подчиненными?
Я останавливаюсь прямо у порога своего кабинета.
— Что ты хочешь?
— Какое оно, — интересуется он, — твое увлечение этой девушкой?
В позвоночнике чувствуется тяжесть.
— Для тебя она значит больше, чем просто эксперимент, не так ли? — спрашивает он вновь.
Я медленно оборачиваюсь. Он стоит посреди комнаты, засунув руки в карманы, и улыбается мне, отчего мне становится противно.
— Что ты имеешь в виду?
— Посмотри на себя, — говорит он. — Я даже не назвал ее имени, а ты уже распадаешься.
Он качает головой, все еще изучая меня.
— Твое лицо бледное, а единственная рабочая рука сжата в кулак. Твое тело слишком напряжено, и ты слишком быстро дышишь, — он прерывается. — Ты обманул сам себя, сын. Думаешь, что слишком умный? — продолжает он. — А не забыл ли ты, кто научил тебя всем этим уловкам?
Мне горячо и холодно одновременно. Я стараюсь разжать кулак, но не могу этого сделать. Хочу сказать ему, что он не прав, но вдруг почти не ощущаю опоры. Жаль, что я так мало поел утром, и после еще раз жалею, что вообще ничего не съел.
