– Да говорите.
– Двадцать пятого июня, бойцами сержанта Слуцкого, был обнаружен тяжелораненый красноармеец. Прежде чем он скончался, успел рассказать кто он и откуда. Боец был из Брестской крепости, они еще держатся. Из восьми тысячи бойцов в живых осталось около семисот, не хватает воды, их отрезали от реки, им приходиться пить мочу. Нет медикаментов, и практически закончились боеприпасы, но они держатся и ждут. Помощи ждут. Бойца отправил майор Гаврилов. Это все что я знаю.
Выслушав меня с каменным лицом, Павлов со своей свитой и местным начальством скрылись в одном из кабинетов, а ко мне подошел неприметный батальонный комиссар, с такими же повадками как и у Никифорова, и приказал следовать за собой.
– Савельич, это мой пилот, – как к старому знакомому обратился Никитин.
Чуть усмехнувшись, комиссар, поздоровался с Никитиным, попросил пройти к нему в кабинет чтобы снять показания о пребывании в тылу немцев.
Заметив, как я поморщился, когда садился на стул, хозяин кабинета спросил:
– Что ранен?
Я кивнув, ответил:
– Вчера еще, осколком гранаты спину посекло.
Сняв трубку телефона, майор сказал:
– Спелов у себя? Давай его ко мне в кабинет.
Положив трубку, он спросил у Никитина, который присел на свободный стул.
– Значит твой пилот? Связной? Угу! И пять немцев свалил. Угу. Ты кому лапшу на уши вешаешь? Так, сержант, ну‑ка выйди.
О чем они разговаривали я не слышал, но когда подошел военврач с медицинской сумкой и постучал, они уже мирно пили чай.
– Проходите. Вот Игорь, у парня осколочные ранения посмотри что там.
Медик долго ковырялся и рассматривал мою «ссадину», но после того как смазал чем‑то и заново перебинтовал, сказал:
– Его нужно на пару дней под наблюдение врача, как бы заражения не было, – после чего собравшись вышел.
– Ничего наша Мариночка хороший врач, опытный, вылечит, – сказал Никитин.
– А теперь, хм, сержант, давай излагай свою эпопею, – приказал бригадный комиссар Трусаков.
Поймав разрешающий взгляд майора я стал излагать. Как вылетел на поиски сбитого самолета и как я сам оказался сбит.
– Какой говоришь «ишачок»? Восьмой? Серебристый? Так‑так‑так, – зарылся он в бумаги.
– Вот. Нашел. Двадцать третьего числа. И‑16 командира полка подполковника Жерина, который семнадцатого июня сломал ногу и сейчас находится на излечении, вылетел на прикрытие наших войск, в тринадцать часов сорок семь минут дня. Истребитель пилотировал временно закрепленный за ним, сержант Пермин. В результате первых минут боя летчик был ранен и сел на вынужденную, где и скончался от потери крови. Прибывшая на место посадки группа механиков вывезла тело, сообщив что самолет исправен, требуется летчик. Рапорт техник‑лейтенанта Смакова. М‑да. Вечером была послана машина с летчиком… Никого значит там не было? – спросил он у меня.
