— Покажи, зеркальце, милёнку! — проговорила она присказку и, наконец, заглянула внутрь.
То, что она там увидела, её потрясло.
Поверхность отвара, шипя и бурля, причудливо преобразилась, и перед глазами Степаниды Ивановны возникло некое расплывчатое подобие кукиша. Она даже вздрогнула от неожиданности и дурных предчувствий. А потом случилось и вовсе невероятное.
Вода улеглась, и проступила сквозь неё движущаяся картинка, участниками которой были отец Савелий и Лариса. И в каком виде! Старый пень, трепеща от страсти, вёл под белые рученьки к сеновалу наполовину голую девицу. Та безудержно ревела, не утруждая себя даже размазыванием слёз по лицу, и временами сотрясалась от новых приступов рыданий. Что с нею произошло, отвар, конечно, пояснить не мог, но и этого оказалось предостаточно, чтобы Степанида Ивановна завелась с пол-оборота.
Она покраснела так густо, что стала походить на железную болванку в печи, и затаила дыхание.
Тем временем отец Савелий, воровато оглядываясь по сторонам, проскочил впереди Ларисы на сеновал и поспешно затворил за ней дверь на засов.
— Ах, бесстыдник! — вырвалось у Степаниды Ивановны. — На сладеньких потянуло!
Лариса была уже посажена на свой собственный тулуп, и Савелий примостился рядом, не выпуская девушку из своих объятий. Он что-то торопливо говорил, между делом ненароком проводя по её груди то локтем, то тыльной стороной ладони. Это и возмутило Степаниду Ивановну больше всего.
— Старый хрыч, даже девку толком облапать не может! Что же это делается, люди добрые? Куда общественность смотрит?
Последнее восклицание родилось у неё в голове спонтанно. Она даже не осмыслила его до конца, а вскочила на ноги и, схватив половник, ударила по отвару. Поверхность встрепенулась всплеском, во все стороны разбежались круги, а когда они утихомирились, стало видно, что охающий отец Савелий лежит на соломе и держится за голову. На нём распласталась испуганная и прекратившая голосить Лариса. Она усиленно дула на лоб священнику.
Излечение происходило весьма долго, потому что от такого доктора поторопится сбежать только дурной. Приоткрывая то один, то другой глаз, Савелий рассматривал свисающие перед ним среднего размера груши, пока, наконец, не вцепился в них, как клещ в дворнягу.
— Вот! — вскричала Степанида Ивановна, не отдавая себя отчёта, что ведёт себя как настоящий болельщик перед телевизором. — Сделай это, старый пень! Смелее!..
И вдруг её осенило. Ведь она хотела совсем другого результата. Что-то сложилось не так, и предполагаемый сценарий изменился.
