При этих словах он бросился было обнимать старика, но тот оттолкнул его. В эту минуту дверь отворилась: пришли за Бетизаком, чтобы вести его в Королевский совет.
Здесь, в Совете, Бетизак решил, что теперь самое время пустить в ход хитрость, которой научил его старик, и, встав на колени, попросил разрешения говорить. Ему немедленно дали слово.
— Почтенные господа, — начал он, — я обдумал свои поступки, спросил свою совесть и боюсь, что сильно прогневал Господа, но не тем, что я грабил и взимал деньги с бедняков, ибо всем, слава Богу, известно, что я это делал по приказанию моего господина, а тем, что я блуждал в неверии…
Судьи удивленно переглянулись.
— Да, — продолжал Бетизак, — да, господа, ибо разум мой не верит ни в Пресвятую Троицу, ни в то, что Дух Святой спустился с небес, дабы воплотиться от женщины, и я думаю, что моя душа умрет вместе со мной…
По всему собранию прошел ропот изумления. Тогда поднялся Лемерсье, смертельный враг Бетизака, и сказал:
— Бетизак, подумайте о том, в чем вы сейчас признались! Ибо своими словами вы наносите тяжкое оскорбление нашей матери Святой Церкви и заслуживаете за них костра. Одумайтесь!
— Не знаю, — отвечал Бетизак, — чего я заслуживаю, но так я думаю с тех пор, как во мне пробудилось сознание, и так буду думать до той минуты, пока оно живет во мне.
Тут судьи осенили себя крестным знамением и, испугавшись за свое собственное спасение, прервали речь Бетизака, приказав снова водворить его в тюрьму. Войдя в темницу, он стал искать старика, чтобы обо всем ему рассказать, но старика там уже не было.
Что произошло в душе Бетизака, известно одному Богу. Однако на следующий день это был совсем другой человек. Каждый прожитый им час Бог превратил в годы: за одну ночь волосы его поседели.
Узнав о показаниях Бетизака, король был немало удивлен.
— О, это дурной человек, — сказал он. — Мы полагали, что он только мошенник, а он, оказывается, еще и еретик. Мы считали, что ему достаточно веревки, а он сам просится на костер. Ну что ж, быть посему! Он будет повешен и сожжен. Пусть теперь мой дядя, герцог Беррийский, берет на себя его преступления: мы увидим, осмелится ли он принять и это.
Вскоре слухи о признаниях подсудимого распространились по всему городу; радостные толпы заполнили улицы, потому что народ ненавидел и проклинал Бетизака. Но никто не был поражен этой новостью сильнее, чем два рыцаря, прибывшие в город, чтобы от имени герцога Беррийского потребовать выдачи. Они поняли, что Бетизак сам себя погубил, и решили, что подобное признание он мог сделать лишь по наущению врага. Однако что бы там ни было, Бетизак признался, и король уже вынес приговор. Оставалась единственная надежда: заставить его отречься от показаний, данных им накануне.
