Все неотрывно следили за палачом.
На миг наступила тишина, но вот разговор возобновился.
— Прекрасно, — сказала пожилая женщина, перестав наконец дергать за пуговицу мэтра Бурдишона, — я ведь знакома с дочерью тюремщика, может, мне удастся кое-что выведать. — И она засеменила к Шатле так быстро, как только позволяли ее возраст и ноги, одна короче другой.
Добежав, женщина постучала в дверь, окошечко в двери отворилось, и в него просунулось веселое круглое личико молоденькой блондинки. Завязалась беседа, но ожидаемого результата не получилось: дверь оставалась закрытой, девушка только показала рукой на оконце в темнице и исчезла. Старуха сделала знак ожидавшим ее людям, чтобы они подошли; несколько человек отделились от толпы, а она, припав к оконцу, сказала окружавшим ее людям:
— Идите все сюда, это окно в темницу; увидеть мы его не увидим, зато услышим, как он будет кричать: все лучше, чем ничего.
Люди в нетерпении столпились вокруг этого входа в ад; не прошло и десяти минут, как оттуда послышался звон цепей, проклятья, стали видны отблески пламени.
— О, я вижу жаровню, — сказала женщина. — Палач кладет на нее щипцы… Вот он начал раздувать огонь.
Когда палач дул на жаровню, она изрыгала пламя такой силы, что казалось, вспыхивали подземные молнии.
— Вот он берет щипцы, они так накалились, что жгут ему пальцы… Он ушел в глубь темницы, я сейчас вижу только его ноги… Тише! Замолчите, сейчас услышим…
Раздался душераздирающий крик… Все головы приникли к оконцу.
— Ага, сейчас его допрашивает судья, — продолжала женщина, выступавшая в роли чичероне; по праву первенства она завладела всем оконцем, просунув лицо между железными прутьями. — Он молчит. Чего молчишь, разбойник? Отвечай же, убийца! Признавайся в своих преступлениях!
— Тише! — крикнуло сразу несколько голосов.
Женщина вытащила голову из отверстия, но руки ее вцепились в железные прутья: она не хотела уступать занятой позиции и ждала, когда заключенный заговорит. С убежденностью человека, привыкшего к таким зрелищам, она заявила:
— Можете быть уверены, если он не признается, его не повесят.
Раздался крик, который заставил ее снова прильнуть к окну.
— Так, ничего особенного, — сообщила она, — щипцы лежат на полу рядом с жаровней. Видали? Он устал уже, палач-то.
Послышались удары молотка.
— Все в порядке, — радостно возвестила старуха, — на него надевают колодки.
Видимо, шевалье ни в чем не сознавался, ибо удары молотка участились. Палач входил в раж.
