Не успел Рой ничего сказать, а проворная белокурая официантка уж подала картошку с бобами и полную кружку рома.
— А где это шкипер? — полюбопытствовал у товарищей Рой.
— Хо-хо, — хохотнул узколицый. — Наш картавый дружище уже услаждает плоть. — Палец указал на дверцу за деревянным помостом. — Джо подкинул ему нехилую кралю.
— Пускай резвится. Завтра же опять в плаванье.
— Ага. Пусть душу отведёт.
Меж тем флейтист сменил мелодию, и отплясывающие вприсядку матросы затянули старую моряцкую песню — её, небось, пел сам Фромм Мореход в своём известном Восьмилетнем плаванье.
Посетители дружно подхватили припев, вещавший о дальних землях и ностальгии по родному берегу. Рой пел не ахти. Ну а краше всех фальшивил Джо. Голос трактирщика напоминал крики голодного стервятника. Впрочем, Джо особливо не стыдился. Когда клиенты осыпают тебя монетами можно и на голове ходить.
Долго голосить моряки не смогли — разве что один захмелевший что-то нескладно бубнил под нос, — пришлось промочить глотки ромом.
Вторая песня тоже из репертуара морских волков, к тому же по смыслу ничуть не отличалась.
Третья композиция блеснула оригинальностью на фоне моряцких песен. Одна из баллад Серебряной Лютни пускай и исполнялась хило по сравнению с версиями бардов и менестрелей, зато слова почти всецело соответствовали тексту подлинника. Рой всего пару раз сбился с ритма, что было весомым успехом.
Очередная кружка рома совсем взбодрила рыжего матроса. Ещё чуток — и Рой захмелеет. Узколицый приятель уже лежал рожей в тарелке с капустным салатом. Моряк со шрамом порывался вскочить и сплясать, но попытки заканчивались падением на табурет — видать, пол качался как палуба в десятибалльный шторм.
Незаметно пролетела четверть часа. Рой опьянел, притом существенно. Он направо и налево сыпал крайне плоскими шуточками. То рассказывал, как бедолага-шкипер страдал от отсутствия женской ласки во время плаванья и начинал косо посматривать на корабельную кошку. То чаял урвать «кусок хлеба» у гномов и высмеивал несусветную тупость дворфов. В конце концов перешёл все рамки приличия и продекламировал нецензурную поэму о быте портовых шлюх.
Старания Роя на ура оценили моряки. Один тучный матрос гоготал так, что сорвал голос. А красноносый моряк предлагал выдвинуть «рыжего балагура» на должность королевского шута в Лодридже.
Трактирщик ликовал: с таким-то рассказчиком и менестрель не нужен. Мысли о том, чтобы на пару месяцев нанять Роя посетили голову, когда туда же воротились воспоминания.
