Мы по сравнению с этою мелкою шушерой – алмазы, кремень, гранит.
Мы, железно осознавшие мужскую ответственность. Мы, превратившие нацию нытиков, у которых все величие – в космосе, а дома – вечнотекущий желто-засранный горшок, в нацию трудоголиков. Мы, оплачивающие их английский, их тусовки, их поездки, их чегеварные маечки, их совковую тоску.
Железные и циничные настолько, что непринужденно обосрем искренность любой веры. Ценящие реальность, а не идеи. Напрочь забывшие, что в 13, 14, 15, 19 лет нужен прометеев огонь, взыскание смысла, безо всяких ироний и фиг в кармане. Нет ничего слаще для подростка, чем умереть за идею.
Я не беру глупых родаков, бросивших наследников на бабушек или прислугу. Но и самые продвинутые способны максимум на то, чтобы не лечить ребенка, позволив ему быть таким, каков есть. (О, это очень прогрессивно: позволить быть таким, какой есть!)
Беда в том, что в пятнадцать не знаешь, каков ты есть. Ты ищешь форму. И ради нее готов отдать себя, как девушка, кремлевскому старцу, коммунистической (что, режет глаз? Беги к офтальмологу, старичок. Вытаскивать соринку. В приватизированный центр Федорова) – идее. Ведь плебейское «Россия для русских» звучит по-настоящему мощно. Это не водопроводный кран от Филиппа Старка.
Я не собираюсь писать дурости, что они устроят в Москве Париж 68-го, пожгут троллейбусы и пустят кишки преподам (и даже азеров будут бить не они). Все будет хуже. Они даже из дома в сторону Вудстока не уйдут. Они будут жить с тобой, брать у тебя бабки и знать, твердо знать, что ты и все твои ценности – говно.
Они – козлы. Но и ты в козлиности равен им.
Кто из сегодняшних взрослых способен поговорить, хоть сам с собой, о смысле жизни? Кто способен не палить пух на рыльце православия, а объяснить причины самосожжения Аввакума? Ты хоть одно имя – я даже не о сути, а о бирке, о знаке – из современного объяснения мира знаешь? Ты хотя бы в критериях Барлоу с его Cybernomics или Фукуямы с «Концом истории» смысл мироздания объяснить можешь?
Милые, понятные мне, и даже не старые козлы!
Мы парнокопытно сегментировали мир. А из наших профессиональных сфер, как в абортарии, вычистили высший смысл и тайну. Мы знаем, что иной кары, чем жизнь, не будет, а наши жизни застрахованы в приличных компаниях.
Мы упускаем из виду одно: мы юны до тех пор, пока жаждем объяснить и мир, и его смысл, и смысл своего пребывания в нем.
Тогда и читают книжки для поиска смысла, а не для развлечения.
