– Сколько раз замечал: идет джигит, руки в карманах, а сзади жена взмыленная плетется с сопливыми детишками, с тяжеленными баулами в руках и зубах, – откликнулся от двери Виталька Приданцев, лежа в обнимку с дремлющим Караем.
– Ясное дело, он же – джигит. Это ниже его достоинства, тащить всякое барахло.
– Бакаша прав. У них так.
– В чем прав? В том, что наша баба может по морде дать, или в том, что восточные послушны? – вклинился Привалов.
– Привал, ты, случайно не на девятом этаже жил, – спросил Эдик, оборачиваясь к первогодку.
– Нет, на третьем, а что?
– Выходит, маманя тебя в детстве с третьего уронила. Значит, для тебя не все еще потеряно, еще можно попытаться спасти. Но ничего, не шибко переживай! У нас медицина на мировом уровне, поможет, – продолжал ерничать Эдик. – Бакаша тебе битых полчаса распинается, рассказывает, что восточные женщины боятся, уважают и слушаются своих мужчин как богов, а твой мозговой бронепоезд все никак не допрет до этого, все еще где-то на запасном пути топчется. Этак мы никогда с тобой не придем к консенсусу.
– К чему? – недоверчиво переспросил Привалов, уставившись на Пашутина.
– Эх, валенок сибирский, тайга моя дремучая, пойду-ка лучше отолью, чего перед тобой бисер метать, все равно ни хрена не поймешь. Пацаны, кто со мной?
– Что в нашей хате, что снаружи, такая же холодрыга! Сегодня точно дуба дадим, – недовольно проворчал съежившийся, вечно мерзнущий Привалов, вытирая сопливый нос замусоленным рукавом. – Приеду домой тут же женюсь, не раздумывая, найду себе пухленькую, горяченькую, чтобы не мерзнуть в постели зимой!
– Ты, че, Привал? Звезданулся!
– Совсем крыша съехала?
– При чем тут крыша?
– Да при том, бамбук! – отозвался сердито старшина Баканов из дальнего угла, где, устроившись на вещмешках, перематывал вонючую грязную портянку. – Думаешь, семейная жизнь это тебе сюси-пуси всякие, хаханьки, птичек райских пение, кофе горячий в постель, обниманцы, поцелуйчики. Ни хрена! Я тебе сейчас популярно обрисую, как все будет. Женишься. Первый месяц ничего будет, на то он и медовым зовется. А уж потом начнется настоящее светопредставление. Придешь вечером домой с работы усталый, весь разбитый, а твоя ненаглядная тебе раз леща по шее. Скажет, ты где, паразит, шляешься? Где заработанные деньги, твою мать? Покажи жировку, паршивец! У других мужики как мужики, а у меня распоследний разгильдяй!
Валерка Крестовский, не выдержав, прыснул в кулак, остальные дружно загоготали.
