Даша очень любила купаться, но ходить на поселковый пруд… То было довольно серьезное испытание. Во-первых, кроме детворы там «купались» и утки, и гуси, забредала и более крупная и не столь чистоплотная живность типа собак, коров, что не могло не сказаться на качестве воды. И во-вторых он был очень запущен, его давно пора чистить от тины, осоки, камыша и того мусора что скопился в нем за не одно десятилетие интенсивной «эксплуатации». Ну и еще это было испытание для ушей и нервной системы тех девочек и девушек, кто плохо переносили народный матерный слэнг и мальчишеско-подростковое хамство, процветавшее в таких вот рабочих поселках. Местное женское население, привыкшее к таковому с детства, свыкалось и смирялось. Многие девицы, да и женщины постарше сами уверенно изъяснялись на том же слэнге, то есть матерились и не видели в том ничего противоестественного. Школа здесь оказалась бессильна, ибо мат, который, как правило, не приветствовали в интеллигентной среде, да и в среде старого патриархального крестьянства, в первую очередь был распространен в среде рабочего класса, а в поселке рабочих, бывших, настоящих и членов их семей насчитывалось примерно восемьдесят процентов населения. Даша, с раннего детства бывавшая в гостях у деда, все это тоже познала, но привыкнуть так и не смогла, потому что и в ее семье и у деда она этого мата не слышала. Возможно, потому у нее так и не сложились отношения с местными девчонками. Знакомых в поселке у нее было много, но настоящей дружбы, так ни с кем и не получилось. И на пруд, после того как Даша сходила туда в последний раз, где-то в десятилетнем возрасте и видя как там по хамски ведут себя местные мальчишки, начиная где-то с 12-ти 14-ти лет, в воде с девчонками соответствующего возраста (лапали и стаскивали с них под водой купальники), она зареклась туда ходить. Но, опять же, слава Богу, сейчас можно и покупать что хочешь, и строить что хочешь, и не обязательно быть при этом дорожным мастером. «Надо, надо сделать бассейн», – окончательно утверждался в своем решении Григорий Кузмич. – «Почему такое удовольствие как купание удел только детей, а взрослые кроме жителей больших городов его напрочь лишены? Не пойдет же взрослый человек на пруд вместе с детьми купаться. Другое дело свой собственный бассейн. Даша уже почти взрослая, и ни на какой пруд никогда не пойдет… так пусть прямо здесь купается и на все сто отдыхает, загорает. И никто ее здесь не увидит и слова не скажет. Да и то, что она здесь хозяйка, пусть с детства таковой себя чувствует, не то что мы, с чувством вечного долга пред кем-то жили. Как этот пьяница написал, Веничка Ерофеев: найти бы место, где нет места подвигу. Не совсем правда то, но подвиг легко заменить на долг. Нам с женой пожить по-человечески не пришлось, дети тоже не живут, пусть хоть внучка поживет как хочет, а не как кто-то там велит…», – размышлял Григорий Кузмич, пробираясь по буеракам и желтеющим останкам прошлогодней травы, прикидывая, где, что будет на его новом участке.
