– Да как же гнать-то Дуня, она ж здесь всё и делала и готовила, я то уж чуть хожу, как же без неё. Да и в чём виноваты-то, такая уж жизнь.
– Врёт она всё!
– Да она и не говорит ничего, это ж отец как умирал позвать их велел… повиниться.
– Не в чем нам перед ними виниться, – упрямо стояла на своём Дуня. Она уже не лежала, а сбросив с кровати ноги сидела рядом похожая на мегеру: растрёпанная, с помятым лицом, с набухшими мешками под глазами.
– Не знаю я, – мать перевела растерянный взгляд на сына, – Вась ты то, как думаешь?
– Пусть будет, как отец решил… раз такая его воля.
– А что люди скажут, ты подумал… кто у нас потом всё здесь купит!? – почти взвизгнула сестра. – Наш отец до сих пор считался уважаемым человеком, а теперь на поверку окажется ходок!
– Какой ходок, что ты мелешь… Ты подумала, какое тогда было время… это же… ну как тебе правильно мама сказала, житейское дело, – попытался вразумить сестру Мельников.
– Кобелизм это, а не житейское дело… мама вон сколько его ждала.
– Тогда не нас, а мужиков поубивало, – по-прежнему глухо возразила ей мать. – Всегда парней меньше чем девок было, а тогда… Ох, господи, не дай ещё кому такое пережить.
Дуня с изумлением и непониманием воззрилась на мать – её логика сорокапятилетней разведёнки коренным образом отличалась от логики семидесятипятилетней матери.
– Ладно Дуня, хватит. Мы сюда отца хоронить приехали, а не лаяться. А Клава со Степаном они и так ни за что наказаны, и мы тоже перед ними в долгу, – попытался подвести черту под спором Мельников.
– Ничего я им не должна, у меня жизнь тоже не сахар… хоть самой в петлю, – голос Дуни вдруг сорвался, и она стала шмыгать носом явно в преддверии рыданий.
– Ну, нам с тобой на родителей пенять нечего, и вырастили и выучили. Сами во всём… Помнишь, как в девках? Кого родители лучше всех одевали? Тебя. Форсила, первой невестой на деревне считалась, парней футболила. Скажешь, потому что красивая была? Верно, а почему красивая, да потому что за отцом зампредседателя, да матерью завфермой жила, и ела досыта, и в поле тебя как других не гоняли… А в институт как поступала, а когда училась? Забыла, как деньги тебе слали и продукты мешками, не в общаге жила, комнату имела возможность снимать. А Клава, она даже семьи не завела, на ней же с детства клеймо нагулянной лежало…
– Не знаю я ничего, и знать не хочу!.. А то, что она уродиной уродилась я не виновата. И вообще, что-то не верится, чтобы от нашего отца такая могла… Может к её матери ещё кто ходил…
