— Я не знал, что она была в полиции.
— Она не была. Я разговаривал с мистером Тоби, он рассказал мне о ее состоянии, поэтому мне удалось уговорить помощника инспектора отвезти альбом к ней на квартиру. Она просмотрела все наши фотопапки. Но, как я сказал, никого не опознала. Впрочем, она дала нам нечто вроде их описания. Она уверена, что двое из них были пуэрториканцы, а третий — черный.
— А разве вы не используете фоторобот?
— Фоторобот? Ваша дочь, по-моему, была не в настроении для такой работы.
— Кэрол должна почувствовать себя лучше через несколько дней.
— Она может попробовать в любое время, когда будет готова, сэр.
После разговора с Бригсом Пол позвонил Тоби.
— Джек?
— О, привет, папа. Что-нибудь случилось?
— Почему ты не сказал мне, что Кэрол просматривала полицейские фотоальбомы?
— Наверное, у меня выскочило из головы. Но ведь она никого из них не узнала.
— Это, должно быть, ее очень огорчило.
— Она настаивала, папа. Это была ее идея.
— Судя по тому, что произошло, идея была не очень хорошая.
— Я думал, что это обнадеживающий признак, коли она проявила инициативу. А вышло все наоборот. — Голос Джека слегка дрогнул. — Черт возьми, папа, что нам делать?
Если бы он только знал ответ…
Уже повесив трубку, Пол понял, почему Джек умолчал о полицейских фотографиях. Джек боялся взрыва, он знал, как заботится Пол о дочери.
В четверг Кэрол положили в Колумбийский пресвитерианский госпиталь для обследования.
В четверг утром Пол начал сознавать, насколько опасно одиночество. Чем больше времени он проводил в квартире, тем страшнее казался внешний мир. Нужно было встряхнуться…
Он решил позвонить Сэму Крейцеру — принять приглашение на ужин, если оно еще в силе.
Но тут позвонил Джек и сообщил о госпитализации Кэрол.
Впоследствии Пол не мог полностью вспомнить этот разговор. Он знал, что накричал на Джека и задал много дурацких вопросов, на которые тот при всем желании не смог бы ответить. В конце концов Джек бросил трубку.
Пол даже не спросил фамилию психиатра. Придется позвонить позднее. А пока что ему и Джеку нужно остынуть.
Принимая душ, он энергично тер себя до тех пор, пока кожа но покраснела. Тщательно побрился. Надел свежее белье, свой лучший рабочий костюм, серый габардиновый, купленный по настоянию Эстер в Лондоне: они были там вместе три года назад. Аккуратно повязал галстук и приколол его к рубашке булавкой. Почистил ботинки ковриком. Осмотрел себя в зеркале, еще раз причесал волосы и вышел.
