Варвара опомнилась первая.
— А наша малина! — вскрикнула она испуганно, и этот возглас сбросил их внезапно с горы в долину, к белой церковке и тесным кельям.
Снова черная тьма, снова море листвы, та же дорога. И пока послушницы мчались по крутым тропинкам, как дикие серны, соседние горы, залитые уже солнцем, зеленые и черные, высокие и чуть пониже, скакали за ними, росли и падали, исчезали и вновь появлялись, чтобы гнаться за ними. Варвара и Устина добежали до церкви.
Слоняются по подворью монахини, словно лунатики. Туда и сюда. Из кельи в кухню, из кухни в келью. Словно ищут то, чего не теряли. Солнце уже припекает. Стоят богомольцы. Одна монашенка кричит другой:
— Сестра Макрина, неси самовар гостям...
— Неси сама...
И обе исчезают.
Горбатая сестра Анфиса сидит уже в лавке среди икон, злая, надутая, чем-то недовольная, словно паук вся опутанная паутиной злости, и следит недобрыми глазами за богомольцами.
Богомольцы ждут. Сбились в кучу. Высокая, черная, важная, плывет в часовенку к чаше с водою сестра казначея. В руках у нее сачок на длинной палке, весь в крестах,— она будет ловить им не рыбку, а деньги, которые набросали в воду богомольцы. Даже денежный мешок на поясе защищен у нее святым крестом.
Останавливает Варвару:
— Что же вы делаете? Почему малину до сих пор не собираете?.. Да ведь матушка игуменья...
Молчат, виноватые, хотят броситься бежать.
Матушка Серафима опускает очи долу и тихо говорит:
— В эту ночь снова мне видение было...
Теперь уже нельзя бежать. Матушка казначея любит поделиться с младшими. Те ее больше понимают.
Она сначала вздыхает, потом устремляет окруженные синевою глаза куда-то в пространство, в лесную тьму, и шепчет:
— Только задремала — слышу, снова он стоит надо мной. Раскрываю глаза, а он — такой благолепный, кудри вьются по плечам, щеки румяные, глаза как свечи... положил свою руку мне на плечо и говорит: «Зачем лежишь тут на моем ложе? Это моя келья, я жил здесь долго, спал здесь, молился...» А мне страшно, огонь идет по телу... Не сатана ли это в образе прекрасном, посланный из ада во искушение?.. Свят, свят, свят... А он наклонился так, что кудри щекочут... «Вставай, Серафима...»
— Матушка, нельзя ли нам самовар? — перехватывают богомольцы какую-то монашенку.
— А вы бы сестре Марии...— и проходит дальше.
Сестра Анфиса появляется в дверях лавки.
— Вот так... друг на друга и сваливают... уж и ленивые, господи! — закидывает она сеть.
— А вам какое дело?
