– Ох, батюшки, – сказал старик, обернувшись и посмотрев на них. – Какой стыд. Тебе придется меня простить.
– Вас простить? – удивился Ной. – Но шумят же часы.
И тут они обиженно взвизгнули. Ной не удержался и хихикнул, прикрыв рукой рот.
Такие звуки издавал Чарли Чарлтон – когда время шло к обеду, у него в животе всегда начинало так же странно урчать и мисс Умнитч понимала, что пора посмотреть на часы, и говорила: «Ничего себе! Уже столько? Пора обедать!»
Но только Ной засмеялся, как та его часть, которая велела ему сбежать из дома, пристыдила его уже за то, что он улыбнулся. Ной умолк. Он так давно не смеялся, что ему было совсем как ежику, когда тот вылезает наружу после долгих месяцев спячки и не очень уверен, должен ли он вообще делать то, что с ним происходит само собой. Ной быстро потряс головой и вытолкнул смех изо рта, загнал его в угол лавки игрушек, и там он упал на кучу деревянных кубиков. Там его найдут лишь в конце будущей зимы.
– Это очень необычайные часы, – произнес он, наклонившись ближе, чтобы рассмотреть их получше. Но только он нагнулся к ним, секундная стрелка немедленно перестала вращаться и опять задвигалась, лишь когда мальчик отступил на шаг. Завертелась она при этом быстрее – нагоняла упущенное время.
– Лучше не пялиться, – посоветовал старик, мудро кивая. – Александру это не нравится. Сбивает с шага.
– Александру? – Ной оглянулся, рассчитывая увидеть в лавке кого-то еще. Вдруг он кого-то не заметил? – Александр – это кто?
– Александр – мои часы, – ответил старик. – И притом очень стеснительные. Что на самом деле вполне удивительно, потому что, по моему опыту, часы обычно большие хвастуны, почти всегда куда-то спешат, вечно тикают, словно без этого не могут. Александр же не таков. Ему лучше, если на него совсем не обращать внимания, честно говоря. Он у меня с норовом. По национальности – русский, понимаешь, а это странная публика. Я его нашел в Санкт-Петербурге, в Зимнем дворце русского царя. Конечно, было это довольно давно, но он все равно работает на загляденье, особенно если с ним беседовать о религии или политике. От этого он только заводится.
– Ой, я совсем не хотел его обижать, – сказал Ной, не знавший, что обо всем этом и думать. – Просто он так смешно урчал, вот и все.
– А, но это потому, что настало время обеда, – ответил старик и радостно хлопнул в ладоши. – Он мне об этом напоминает, притворяясь, что урчит у него в животе. Это у него такая шутка. Русские – большие весельчаки, не находишь?
