Я осталась и долго ждала их возвращения. Не дождавшись, уснула.
А через некоторое время нашего парторга вызвали в советское посольство, потом всех наших собирали на собрание. Отец, стесняясь, объяснял маме, что «нельзя терять бдительность, о каких-то провокациях и о сокращении контактов с американцами…». Он явно говорил с чужих слов, и мама понимала это.
После всех этих событий наши словно перестали замечать соседей, и вообще стали более сдержанными в разговорах друг с другом. Кого-то обвиняли в стукачестве, причем, мнения разделились, точно никто ничего не знал, но бояться стали все. Хотя, настоящий раскол произошел позднее.
Казалось, только моим родителям было все равно. Мы продолжали дружить с иностранцами, к французу добавился венгр, потом еще один француз; отец слушал по радио, как читали «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына, а к маме по-прежнему ходил контрабандист.
Он настолько освоился, что стал просить маму подержать у себя кое-какой товарец, и мама оставляла его сумки, даже не пряча. У Азиза теперь работы явно прибавилось, он приходил деловой и озабоченный. Торопился и посматривал в окно, на ту сторону шоссе.
Мама ловила его взгляд и ворчала:
– И ты туда же…
– Бизнес, мадам, – пожимал плечами Азиз. Куда-то пропал его вечный испуг и подобострастие. Азиз действительно стал своим в обоих лагерях: советском и американском.
– Смотри, не доведет тебя до добра твой бизнес, – предупреждала мама, наливая ему кофе. Азиз отмахивался, пил кофе, благодарил наскоро и убегал.
Мы наблюдали в окно, как он спокойно, не скрываясь, пересекает шоссе. И только наш верный пес Рыжый яростно облаивал Азиза, упорно не желая признавать его за своего.
Лиза пригласила всех советских детей на день рождения Самира. Мы знали, что Лиза собирает всех детей, то есть американцы тоже будут.
Я уже была на дне рождения у американских сестренок Эмми и Лейли, там надо было с завязанными глазами бить палкой по огромному картонному попугаю, подвешенному к потолку. Пока американские дети лупили палками несчастную птицу, я испуганно жалась в стороне. Моя подружка Таня совсем американизировалась и на день рождения пришла в шортах, меня же мама нарядила по старинке: белые колготки, лакированные туфельки, наглаженная юбочка и гипюровая блузка с пышным жабо. Как же я испугалась, увидев этих диких детей с палками!
Добрая мама сестренок подталкивала меня в общую кучу-малу. Я упиралась и отнекивалась изо всех сил. А когда, наконец, птицу разбили, и из ее лопнувшего нутра на пол хлынул поток конфет, игрушек и мелких денег, дети с воплями упали на пол и жадно подгребли под себя рассыпанное богатство. Добрая мама бросилась к детям и отобрала часть сладостей для меня.
