Пока все эти мысли крутились у нас в головах, пришел приказ отступать. Неприятель остановил нас заградительным огнем. Отступление было еще ужаснее, чем атака. К тому времени, когда мы вернулись в свою траншею, от роты осталось лишь сорок восемь человек. Около трети из двухсот пятидесяти были убиты. Большая часть раненых осталась на ничейной полосе, и их стоны и мольбы о помощи или неизбежной смерти не давали нам покоя.
Оставшиеся в живых солдаты нашей роты скучились в траншее измученные, ошеломленные, все еще не верящие в то, что им удалось избежать ран и смерти. Мы были голодны, страдали от жажды и были рады сухому и безопасному месту, чтобы отдохнуть и восстановить силы. Но испытывали жгучую боль оттого, что потерпели поражение, не преодолев вражеский заслон из колючей проволоки, и оттого, что слышали рвущие сердце призывы наших товарищей о помощи. Они все глубже и глубже проникали в душу и были настолько жалостны, что напоминали голоса обиженных детей.
Мне казалось, что в темноте я вижу знакомые лица Ивана и Петра, Сергея и Мити – добрых ребят, которые так нежно заботились обо мне, устраивали мне удобное место в переполненной людьми теплушке или снимали, несмотря на холод, свои шинели и расстилали их на грязной дороге, чтобы соорудить сухое место для Яшки. Они звали меня. Я словно видела протянутые ко мне руки, широко раскрытые глаза, напряженно всматривающиеся в ночную тьму в ожидании спасительной помощи, мертвенную бледность их лиц. Могла ли я остаться безразличной к этим призывам? Разве не было моей первейшей обязанностью и долгом, не менее важным, чем идти в бой с неприятелем, оказывать помощь раненым товарищам?
Я выбралась из траншеи и проползла под нашими проволочными заграждениями. Было относительно спокойно, раздавались лишь отдельные винтовочные выстрелы, и тогда я вжималась в землю и замирала, словно убитая. Наткнувшись на раненых в нескольких шагах от нашей линии, я перетаскала их одного за другим к ближнему углу траншеи, откуда их забрали и отвезли в тыл. Спасение одного человека сразу же заставило меня продолжить поиски, и я добралась в дальний конец ничейной полосы. Здесь меня несколько раз чуть не подстрелили. Любой шорох, вызванный неосторожным движением, – и сразу слышишь рядом свист пуль. Я осталась цела только благодаря тому, что всякий раз плотно прижималась к земле. Когда на востоке забрезжил рассвет, положивший конец моим путешествиям по ничейной полосе, счет спасенных мною составил пятьдесят душ.
