Она еще несколько секунд с опаской, испуганным взглядом осматривала меня, затем, оставив подозрения, перевела взгляд на принесенный куб.
- Это память о твоем отце, его частичка. Не знаю, откуда у него эта вещь, никогда не видела ее у него. - Она вздохнула. - Незадолго до его исчезновения, он попросил меня об одолжении. Твой папа поручил меня передать это тебе не раньше твоего двадцать первого дня рождения. С чем это связано? Не знаю. Я пыталась ему объяснить, что могу не дожить до этого дня, но он уверял меня в обратном. Он сказал, что у него самого не получится это сделать. А я доживу. - Она замолчала. Ее глаза намокли, но она сдержала слезы. - Не знаю, почему он был так уверен в этом? Откуда он знал, что все так произойдет? - Ее голос дрожал от накопившихся слез. - Тем не менее, теперь это твое. Правда, я пыталась пару раз взглянуть на эту вещь, но у меня никак не получалось открыть шкатулку - крышка словно приклеена. Что в ней, я видела лишь однажды, когда отец передавал мне ее.
Бабушка пододвинула ко мне коробку. Это была обычная белая, с едва заметной гравировкой, из не понятного незнакомого мне камня шкатулка. Я повертел ее в руках, намеков на замки нигде не обнаружил. Крышка поддалась с первого раза. Внутри, на черной подушке, обхватив ее вкруговую, лежал широкий золотой браслет. Внешний вид, само исполнение рассказывали о его дороговизне. Основой браслета служил профиль цветка из пяти заостренных листьев и длинного изогнутого стебля, заключенного в золотой неправильный овал. От овала в обе стороны чередой убегали звенья в виде заостренной на концах подковы, соединенные между собой тремя цепочками. Каждое следующее звено было меньше предыдущего, поэтому ширина браслета уменьшалась ближе к застежке.
- Это просто нереальный браслет! - Изумился я, доставая его из коробки. - Просто огромный. И тяжеленный. Сто процентов - ручная работа настоящего профи. И золото, наверно, все двадцать четыре карата. Никогда ничего подобного не видел.
Зачарованный, я рассматривал золотой шедевр, вертя в руках. Наверняка ему ни одна сотня лет: исполнен в стиле этрусков, даже, наверно, эпохи императоров древнего Рима. Каждое звено-подкова изрезано образами каких-то существ и незнакомыми символами. И еще цветок. Цветок что-то мне напоминал, что-то знакомое, будто я уже видел подобный.
- Баб, а тебе не кажется этот цветок знакомым?
Она наклонила голову набок, рассматривая цветок.
