У Дайаны от гнева задрожал подбородок. Не отвечая на последний вопрос, она срывающимся голосом произнесла:
— Клейтон Уинстон! Если ты еще хоть раз позволишь себе оскорбить память моего отца, Патрика Глэдстона, то… то я не отвечаю за себя! Итак, зачем тебе понадобилось заманивать меня сюда?
Скрипнув зубами, Клейтон медленно процедил:
— Я не писал этой идиотской записки.
Кажется, его уверенность поколебала Дайану.
— Что ж, допустим, ты говоришь правду. И все же я не знаю никого, кому бы пришло в голову прислать мне подобное послание.
— Это мог сделать кто угодно. Просто кому-нибудь из соседей захотелось столь глупо подшутить над нами.
— Не думаю. Едва ли посторонний мог узнать о том, что я настолько сентиментальна, что откликнусь на призыв вспомнить «детскую дружбу», — с нервным смешком произнесла Дайана, пристально разглядывая камешек на полу. — Да и кроме того, разве можно настолько хорошо подделать почерк? Сам знаешь, сколько раз я пыталась скопировать твой завиток над Д и у меня ничего не выходило.
— Значит, кому-то пришлось очень постараться, — возразил Клейтон. — Неужели ты думаешь, что…
Яркая вспышка на мгновение ослепила его. Раздался оглушительный удар грома, подобный сотне одновременно разорвавшихся гранат. Ветхие стены и крыша сарая пришли в движение, грозя обрушиться в любой момент. Испуганные лошади взвились на дыбы и, оборвав привязь, ринулись прочь, подальше от грохочущего ада.
— Бонни, нет! — запоздало крикнула Дайана, с отчаянием глядя вслед белой кобыле.
Она бросилась догнать лошадь, но оступилась и отчаянно замахала руками, силясь восстановить потерянное равновесие.
Испугавшись, как бы девушка не упала и не размозжила себе голову о какой-нибудь камень, Клейтон инстинктивно кинулся к ней. Он успел обхватить ее за талию, однако сам не удержался на скользком месте, и спустя мгновение оба шлепнулись на грязный пол.
К несчастью, падая, Клейтон неловко подвернул под себя руку, так что тяжесть двух тел пришлась на его правую руку. Заскрежетав зубами от пронзившей его острой боли, Клейтон чертыхнулся. Словно бы в ответ на проклятие, в крыше образовалась внушительная брешь, и поток ледяной воды вперемешку со строительным мусором окатил молодых людей.
Несмотря на дьявольскую боль, Клейтон не мог не оценить всего комизма ситуации. В то время как хрупкое тело Дайаны, все еще лежащей сверху, служило ему своего рода прикрытием от дождя, он выступал в роли своеобразной прослойки между девушкой и жесткой, бугристой землей, быстро превращающейся в жирную, липкую грязь.
