Врач погладил Уилла по рукаву — это был жест утешения.
— По правде говоря, я не уверен, что санитарам-носильщикам удалось бы благополучно доставить его сюда. Результат был бы практически таким же.
Эти слова тоже должны были утешить его.
— Вы сделали, что могли. А теперь я предлагаю вам поспать.
Вот и все. Толбот останется умирать. Санитары-носильщики ничем бы не помогли ему. Однако его принес Уилл, он намеренно не дал им этот шанс.
— Подождите. — Теперь вверх взметнулась его рука, чтобы задержать доктора. Он заставил свой голос звучать тише. — Вы можете хотя бы дать ему что-нибудь? Опиум? Он ужасно страдает.
Господи, Уилл догадался, каким будет ответ, когда еще не договорил. Каждый из тех, кто лежал здесь, тоже испытывал страшные муки, а опиум использовали только для тех, кому делали операцию.
— Сожалею, — сказал доктор.
Уилл, выпустив его руку, смотрел, как он удаляется.
Грудная клетка Толбота неровно поднималась и опускалась, как бы повторяя рваное биение его сердца. Когда это закончится? Надо было спросить. Он поднес руку к лицу, провел ладонью по глазам, по давно не бритым щекам, по горестно опущенным уголкам рта, по подбородку. Повернувшись, он встал на место доктора у скамьи и опустился на колени.
— Я заберу тебя отсюда. — Глаза раненого были закрыты, но он плотно сжал губы и дернул головой, что означало кивок. — Слишком много раненых, у них нет ни свободного хирурга, ни опиума. Тебе нет смысла оставаться здесь.
«Потому что нет надежды». Зачем произносить это вслух? Кому от этого будет лучше?
— Может, другие госпитали оснащены получше, и мы сможем раздобыть тебе хотя бы немного джина.
Джин. Маловероятно. Если только не начать грабить трупы в поисках фляжки. Между нынешним моментом и тем мгновением, когда Толбот испустит дух, эта идея выглядит вполне резонной.
Уилл поднял раненого со скамьи и едва не согнулся, но не под тяжестью тела, а словно под грузом обманутого доверия. Лавируя между живыми и мертвыми телами, он продвигался к двери, и каждый его шаг омрачался растущим предчувствием: вполне возможно, что после всех увиденных картин ада его ждет нечто еще более страшное.
Март 1816 года
Трое из куртизанок были красавицами. Его же взгляд, естественно, остановился на четвертой. Давнюю привычку не изжить, как бы ни менялась жизнь.
Уилл облокотился на стол и подпер голову ладонью. Эта беззаботная поза свидетельствовала о его полной уверенности в своей роли и позволяла краем глаза следить за понтером напротив и хорошо видеть дам. Последних он разглядывал просто так, без всякого умысла. Он пришел в это заведение с определенной целью, перед ним стоит серьезная задача, и куртизанки не имели к этой задаче никакого отношения.
