Лишь Американец бодрствовал, поджидая его среди спящих сплавщиков.
— Я хочу вас предупредить, — заговорил он, виновато улыбаясь, — вам не стоит бывать наедине с Паулой. Вы сами видели, что было сегодня вечером.
— Они что-нибудь говорили?
— Нет, но я их слишком хорошо знаю… Чем ниже мы будем спускаться по реке, тем будет хуже.
— Почему?
— Они дольше будут оставаться без женщин, да и весна вступит в свои права, земля нагреется… Река станет спокойнее, и стволы сами собой пойдут, появится много свободного времени…
Шеннон лег спать обеспокоенный. И еще больше удивленный теми переменами, которые в нем происходили. По разве может человек разобраться в собственных чувствах?
Па следующий день их разбудил грохот. Небо, словно свинцовый потолок, нависло над такими же свинцовыми скалами. Три дня, необходимые для того, чтобы пройти ущелье Ла-Эскалеруэла, порошил снег или лил проливной дождь. Вниз по реке, точно гончарная жижа, шла густая бурая вода, и плавучий лес увязал в этом стылом месиве. Вода поднялась, угрожая наводнением, если еще несколько дней продлится плохая погода, и нередко оставляя лишь узкую полоску земли у каменных стен, по которой с трудом пробирались сплавщики. Люди проклинали все на свете, настроение у всех было скверное. Питались кое-как, а когда вовсе не удавалось приготовить, ложились спать, завернувшись в мокрые пледы, наспех перекусив хлебом и оливками.
Солнце показалось в полдень, как раз когда первые стволы выбрались из Ла-Эскалеруэлы в более широкое русло, у развалин моста Сан-Педро.
— Наконец-то! — обрадовался Балагур. — Теперь пойдет совсем другая жизнь!
И вот тут-то Шеннон свалился в воду. Вероятно, оттого что уже не грозили толчки и заторы. Это происшествие всех здорово насмешило.
— Ой, мамочка родная! Теперь ты крещеный сплавщик! — смеялся над ним Балагур. — Омыл душу в водах Иордана!
Река в этом месте была мелкой, и Шеннон намочил только один бок. Он сел у огня, чтобы обсохнуть, и с наслаждением смотрел, как работают Паула и Горбун. После сильной усталости и непогоды у него возникло ощущение домашнего уюта: теперь он мог сидеть на солнышке, ничего не делая, наблюдая, как Обжорка играет с Лоли, маленькой собачонкой Горбуна.
Время от времени кто-нибудь подходил и подтрунивал над ним.
— Тебе тоже не мешало бы окунуться, девка, — сказал Негр Пауле и тут же уточнил: — Я тебе зла не желаю, но уж больно хочется увидеть, какие у тебя руки.
— Подумаешь, невидаль! Такие же, как у твоей сестры.
