Паула опустилась на колени, с силой оттолкнула от себя бревно и погрузила чугунок в воду. Выцветшее черное платье облегало девичью фигуру. А нож, притаившийся у нее на груди!
— Мне как-то совестно есть одному, — сказал Шеннон, когда она вернулась. — Будто я какой-нибудь бездельник, лоботряс.
— Ерунда! — равнодушно ответила она. Но тут же, сложив на юбке руки и прислонившись спиной к сосне, изящно изогнулась, устремив взгляд на Шеннона и сразу вдруг став привлекательной, почти доступной и вместе с тем, хотела она того или нет, необыкновенно женственной. На паутине, раскинувшейся поверх соседнего куста, туман рассыпал чудесный жемчуг. Может быть, поэтому у Шеннона вырвались слова, прозвучавшие неуместно в этом ущелье. А может быть, потому, что он отвык разговаривать с женщинами.
— Выходит, вы остались здесь ради меня?
— Я осталась, чтобы вернуть вам спальный мешок, — ответила она ему не слишком любезно.
— Напрасно… Могли бы взять его себе.
Да, он произнес эти слова, изменил своему верному боевому другу, познавшему его пот и даже его кровь. И отдал должное суровому, спокойному ответу Паулы.
— Это невозможно.
Может быть, слишком суровому, слишком холодному, развеявшему все его мечты.
Не зная что сказать, Шеннон спустился к реке сполоснуть миску. Резкий порыв ветра обдал его у воды, и, взглянув на небо, он увидел быстро бегущие мрачные тучи. Наверху сильно качались сосны. Вернувшись к костру, Шеннон решил переменить тему разговора.
— Среди ваших сплавщиков есть карлики? Ночью мне показалось…
— Карлики? Разве что бедный Сантьяго, он горбатый…
Теперь стало ясно, почему его туловище казалось таким бесформенным. В эту минуту раздвинулись ветви, и Паула добавила:
— А вот и еще одни!
Из кустов ивняка вынырнул мальчик лет восьми с ежиком густых коротко стриженных волос и смышленым лицом. Тощая шея торчала из непомерно большой вытертой куртки. Костлявые щиколотки выглядывали из-под узких вельветовых брюк.
— Что случилось, Обжорка?
— Горбун велел мне забрать то, что тут осталось, — ответил мальчик довольно грубым для своего возраста голосом.
— Здесь одни котомки. Я сама захвачу их.
Мальчик исчез в кустах. Внезапно луч солнца зажег зимним золотом макушки скал. «Как повеселели сосны», — подумал Шеннон. И вдруг, спохватившись, вспомнил, что ему надо уходить.
— Ну что ж! Пора прощаться, верно?
— Уже уходите? Сейчас?
В ее голосе звучало такое искреннее удивление, что Шеннон заколебался. Не почудилось ли ему?
