— Кто? Я? — засмеялась Паула, собираясь отказаться.
Но при виде спального мешка не устояла, словно маленькая девочка перед новой игрушкой.
— Не так-то ото просто! — восклицала она, пока Шеннон показывал ей, как им пользоваться. — Настоящая постель, — сказала она Шеннону, наконец устроившись. Затем, помолчав минуту, проговорила то, что, вероятно, нелегко ей далось: — Если бы не вы там, наверху… Ладно… Спокойной ночи.
Возвращаясь к костру, Шеннон увидел, как один из спящих приподнялся. Он был так безобразен, так чудовищен, что Шеннон подумал: «Может, я все еще в стране мифов, а те двое, наверное, карлики?» Он снова перевел взгляд на странное существо, но оно уже превратилось в бугор, укрытый бурым пледом.
Американец поджидал его у костра.
— Хотите перекусить?
— Спасибо. У меня еще есть хлеб, который я купил в Вильянуэве, и банка мясных консервов.
— Это намного лучше того, что могу предложить вам я, — улыбнулся мужчина, показав золотой зуб, блеснувший в свете костра. — У нас, сплавщиков, вы не найдете ничего, кроме оливок, лука да трески… Для такого господина, как вы, это не еда.
«Горд и полон достоинства, — подумал Шеннон, — как владетельный сеньор. В здешних краях это не редкость, особенно среди бедняков». Ему тоже следовало быть на высоте.
— На войне для меня такая еда нередко была настоящим пиршеством.
— А, на войне! — только и сказал Американец.
«Интересно, что он имел в виду? — подумал Шеннон.
Для многих война — это выстрелы, опасность, смерть. Если бы только это, куда ни шло. Но в ней есть и еще что-то, иное: что-то бесчеловечное, что-то… Нет, нет, нельзя думать об этом, — осадил он себя. — Надо все забыть. Как только что в горах. И так жить дальше».
— Пейте, — предложил Американец. — Оно немного терпкое, зато доброе.
И протянул Шеннону испанскую «флягу» — маленький мех для вина с горлышком из рога.
— Я еще не умею пить из таких, — сказал Шеннон, прежде чем поднести флягу к губам.
— Научитесь, если поживете в Испании.
— Вы не спите из-за меня.
— Не велика беда! Я вообще мало сплю.
Должно быть, он действительно мало спал, этот худощавый, аскетического вида человек, не докучавший Шеннону своими расспросами, пока тот ел. В тишине до них иногда доносилось журчание реки, обложенной туманом, словно ватой. Американец протянул к огню ноги, обутые в альпаргаты из дрока, завязанные на голой щиколотке у самых брюк. Совсем как у раненого, там, наверху…
«Наверху, — подумал Шеннон. Неужели прошло всего несколько часов?» Но как далек стал от него тот, другой мир, в котором он жил до сих пор! Что ждет его в этом новом мире; мире этой девушки, тумана, этих бесформенных существ и карликов? Шеннон вновь почувствовал интерес к жизни.
