Викторин снова взял слово:
— Что касается двух других моих детей, то дочь я предлагаю как награду достойнейшему юноше колонии, — тому, кто больше всего отличится качествами сердца и ума, соединенными с приятной внешностью. Все разумные, хорошо сложенные юноши могут добиваться ее руки. Тот из них, который завоюет ее сердце и в то же время добьется уважения ее родителей и одобрения нации, станет ее мужем, кем бы он ни был. Что касается моего младшего сына, он будет так же, как и его брат, принужден послужить общему благу, и мы подумаем о нем после женитьбы старшего.
На следующее утро Викторин с двумя своими сыновьями полетел: в Патагонию и опустился у родителей прелестной Исмиштрис. Они были очень любезно встречены доброй Услишсло. И так как в этой стране руку дочери просят только у матери, которая располагает ею по своему желанию, предложение Викторина было немедленно принято. Больше всего смущал вопрос о будущем местопребывании новобрачной на Сюникдомба (острове Кристины). Патагонцы не желали согласиться на это, заявляя, что это страна литилити-манов (человеческих летучих мышей). Но король острова Кристины изложил свои великие планы и объяснил, что он рассчитывает на брак своего сына, чтобы увеличить рост своих потомков. Его горяча поддержала невеста, и тогда патагонские дамы сдались и заставили мужчин согласиться на брак (ибо в этой стране мужчины решают все, а на деле ничего не решают, и наоборот, женщины как будто не играют никакой роли, а в действительности от них зависит все — как и здесь). После назначения дня свадьбы было решено, что она будет совершена по обрядам обеих наций, что вся семья женила будет на ней присутствовать, и что его близкие будут признаны, в результате этого брака, членами патагонской нации.
Наконец пришел торжественный день. Викторин, его жена, тесть, отец, семья и главы всех родов острова Кристины прибыли на остров Викторик, чтобы присутствовать на блестящей свадьбе. Викторин заставил одного гасконца приготовить ходули, которые должны были увеличить рост каждого человека примерно на четыре фута, для того, чтобы его свита казалась менее смешной в глазах патагонцев. Ходули вскоре были готовы, и все ежедневно упражнялись для того, чтобы ходить на них с такой же легкостью, с какой ходят крестьяне здешних песчаных ланд. (Этих крестьян можно видеть в Бордо, когда они отдыхают, сидя на навесах лавок или на подоконниках вторых этажей.) Это была счастливая идея, и она произвела на патагонцев благоприятное впечатление. К тому же она облегчила возможность беседы. Можно было говорить, не заставляя великанов сгибаться в три погибели, чтобы расслышать то, что им говорили кристинцы.
