Он спал мало. Любопытство, радость, удовольствие едва позволили ему заснуть на несколько часов. Прежде всего он полюбовался садом, в котором били фонтаны. Затем он перешел в богато разукрашенный дворец, откуда отправился обследовать все другие строения. Он удивился, найдя хорошо обставленную церковь, снабженную всеми необходимыми принадлежностями. Особенно он пришел в восхищение от красоты молодого поколения, которая, конечно, была следствием чистого воздуха и, особенно, отсутствия дурных страстей, так как от природы человек красив так же, как и добр. Затем ему показали летнюю площадку, на которой помещался только один дом, но настолько обширный, что мог вместить всех жителей. Это было место отдыха, куда, как в прохладною место, являлись летом проводить время, посвященное развлечениям.
После обеда старик наблюдал игры, происходившие ежедневно после окончания работ, если только не было никаких общих спешных работ, вроде постройки дворца, церкви или приготовления жилища для новобрачных. В этих случаях все работали ревностно и без устали, потому что работа являлась удовольствием для людей, столь разумных и столь благожелательных друг к другу.
Добрый сеньор осматривал весь день владения зятя и был в восторге. С помощью сильной зрительной трубы он легко определил положение Неприступной горы, увидев хорошо знакомые ему окрестности. Он обнаружил даже свой замок с вершины обрывистой скалы, на которую его перенес его зять, и где его окружила вся семья из страха, чтобы у него не закружилась голова.
— Отсюда, дорогой отец, — сказал ему Викторин, — я с некоторого времени показывал ваше жилище моей любимой супруге и дорогим детям, и здесь они плакали и выражали по вашему адресу свои нежные чувства, особенно ваша любящая дочь.
— Все то, что ты мне рассказываешь, зять мой, восхищает меня. И даже не будь ты сувереном, я все-таки снова отдал бы тебе свою дочь. Ну, разве ты мне не возвратил ее в лице этой молодой и очаровательной особы, в лице твоей Софи, которая, ведь, также и моя.
Затем они спустились с утеса и отправились ужинать.
На следующий день Викторин ознакомил тестя с законами, которые он установил в своем маленьком государстве. Они были столь прекрасны и столь справедливы, что нельзя было не удивляться, как мог проявить столько мудрости простой сын фискального прокурора. Но благородное происхождение не дает достоинства и ума, а достоинство и ум могут сообщить благородство. Это истина, в которой все должны были бы быть убеждены. Если бы знатные захотели поразмыслить над тем, что у них нет на самом деле никаких особых прав, и что те, которыми они пользуются, сохраняются за ними только по соображениям общественной пользы, они были бы менее тщеславны, менее грубы, менее эгоистичны. Если бы должностные лица считали, что они существуют только для народа, а не народ существует для них, они были бы, несомненно, более честны и часто менее жестоки по отношению к преступникам, и т. д.
