Возродить первоначальную программу Идальго и Морелоса, сражаться за нее выпадет на долю борцов других поколений. Может быть, именно в этом обстоятельстве и следует искать объяснение той сдержанности, которой отмечены высказывания Хуареса о событиях 1821 года.
Как бы там ни было, триумф Итурбиде не внес каких-либо изменений в жизненные планы молодого Бенито. Двадцать дней спустя после провозглашения в Мехико независимости, 18 октября 1821 года, шестнадцатилетний Хуарес поступает в духовную семинарию в Оахаке, где со свойственным ему прилежанием и упорством принимается за изучение латинского языка. Его будущее неопределенно. Возможно, он станет священником, но не священником «супной миски», как презрительно называли выпускников семинарии, служивших мессу в обмен на тарелку супа, а богословом-эрудитом, сеятелем просвещения в стиле бенедиктинца Фейхоо, а может быть, пойдет по стопам еретиков Идальго и Морелоса, сражавшихся с крестом в одной руке и с саблей в другой за лучшую долю своего народа. Quien sabe? Кто знает? — как говорят индейцы, когда не хотят высказать то, что думают.
Между тем политическая обстановка в стране меняется с калейдоскопической быстротой. Вскоре после изгнания испанских властей в столице собрался учредительный конгресс. Он провозгласил создание Мексиканской империи и передал исполнительную власть регентскому совету во главе с Итурбиде, который ввиду отказа Испании признать кордобское соглашение не замедлил провозгласить самого себя императором под именем Агустина I. Его приветствовали высший офицерский состав, богатые испанцы и креолы, церковь.
Императорский трон оказался весьма шатким сооружением. Против Итурбиде объединились республиканцы, выступавшие за ограничение прав помещиков, отмену рабства, демократические реформы. К ним примкнули всякого рода карьеристы, ранее поддерживавшие Итурбиде и быстро разуверившиеся в долговечности его империи. Среди них был 25-летний генерал с очень длинной даже для родовитого испанца фамилией — Антонио Лопес-де-Санта-Анна-Перес-де-Лебрун, более известный как Санта-Анна. На протяжении следующих 30 лет ни один крупный мятеж, ни одно «пронунсиаменто» не проходили без его участия. О нем говорили, что он всю свою жизнь предавал людей, женщин, идеалы. Посетивший Мексику в начале 30-х годов XIX века русский мореплаватель Ф. П. Врангель писал в своем дневнике, что Санта-Анна — «самый большой вор, бесстыднейший хвастун и совершенно невежественный человек». Но он был также хитер, смел, обладал неукротимой энергией, внешностью опереточного героя, любил сорить деньгами и потворствовать низменным инстинктам толпы.
