Из всех ключевых элементов последним придумалось название. Подготовка спецпроекта совпала по времени с возвращением из «Слона» в «Афишу-Рамблер» Юрия Сапрыкина. Регулярно бывая на наших изнурительных летучках, он не столько фонтантировал идеями – с этим мы и сами неплохо справлялись, – сколько оценивал и конструктивно критиковал (Галя определила его роль как «арбитр вкуса»). И вот настал момент истины: Гладких нависает над нами коршуном, требуя названия – надо заверстывать его в макет, – а у нас его нет. Доска в Галином кабинете исписана вариантами, которые никому не нравятся. Уже собраны первые выпуски: воспоминания Климова об августе 91-го (кстати, в них, в цитате, впервые в «Ленте» появилось матерное слово без отточий), пронзительные фотографии Щеколдина, интервью с основателем «Эха Москвы» Сергеем Корзуном, видеозапись пресс-конференции ГКЧП с трясущимися руками Геннадия Янаева… Просматривая все это, Сапрыкин произнес: «Дни затмения». Мы переглянулись – и отправили Саше утвержденное название.
…18 августа 2011 года, когда запустились «Дни затмения», я в первый и последний раз в жизни спал на редколлегии. В последнюю ночь выяснилось, что в текстах повсюду стоят разные кавычки. Из-за каких-то технических сложностей автоматически привести их к общему стандарту было невозможно, и я всю ночь, сидя в Галином кабинете, выправлял их вручную. Успел. Выдохнул. Откинулся на спинку стула, прикрыл глаза – и когда руководители отделов пришли на утреннюю планерку, я спал, свесив голову и шумно сопя. Руководители отделов пожали плечами: ну, устал человек… и как ни в чем не бывало стали обсуждать новостную картину дня.
2
Собираясь внедрить в «Ленте» какое-нибудь новшество или готовя очередной спецпроект, Галя Тимченко неизменно требовала «мантры»: предельно ясной формулировки, зачем и как это делается, достаточно короткой и «цепляющей», чтобы, столкнувшись с какими-то сложностями при реализации замысла, ее можно было тут же вспомнить – и искать решение, исходя из нее. У снобов это, кажется, называется high concept, но в «Ленте» снобские термины, как правило, не приживались.
Мантра «Страны, которой нет» была, на первый взгляд, неочевидной: «места и люди». В первом же нашем разговоре про спецпроект к 20-летию распада СССР – том самом, по скайпу, когда я еще торчал в Африке, – мы единодушно решили, что будем рассказывать «человеческие истории». Замысел, само собой, потом изменился почти до неузнаваемости, но эта основополагающая идея осталась – и мантра «места и люди» исчерпывающе ее выражала: мы не обобщаем – мы рассказываем про конкретного человека или конкретное место, история которого в том или ином смысле может послужить метафорой всего того, что случилось с народом и со страной в связи с распадом СССР.
