Не сбрасывая газа, Воль одолел поворот на скорости сто двадцать миль. Шины возмущенно завизжали, преодолевая боковое сопротивление. Грэхема вдавило в дверцу; слева на него всем весом навалился лейтенант. Центробежная сила не давала шевельнуться, а гироскоп вытворял невозможное, пытаясь удержать машину вертикально. Шины, в конце концов, не выдержали, и гиромобиль выписал умопомрачительную двойную восьмерку. Он подскочил, будто краб, на какой-то волосок разминувшись с еле волочившейся развалюхой, прорвался между двумя другими гиромобилями, оторвал крыло у третьего и врезался в ограждение.
По–рыбьи глотая воздух, Воль кивнул туда, где “воздушка” нависала над другим шоссе, пересекаясь с ним под прямым углом.
— Боже правый, — выдохнул он. — Вы только взгляните!
Впереди, ярдах в четырехстах, вершина рампы, казалось, прорезала крохотные оконца далеких зданий. Машина Дейкина как раз миновала возвышение, прямо над нею беспомощно висел полицейский вертолет. Но мчащийся гиромобиль не скрылся из виду, как надлежало в обычных обстоятельствах, а медленно воспарил — между его колесами и вершиной рампы завиднелся ряд оконных проемов. На одно томительное мгновение он замер, словно подвешенный чуть пониже вертолета, бросая вызов закону всемирного тяготения. Потом с той же противоестественной медлительностью исчез из виду.
— Я спятил! — выдохнул Грэхем, отирая со лба испарину. — Окончательно и бесповоротно.
Он до отказа опустил боковое стекло. Оба напряженно и тревожно прислушивались. Из-за рампы донесся, наконец, пронзительный скрежет раздираемого металла. Мгновение тишины — и приглушенный удар.
Без единого слова они выскочили из покореженного гиромобиля и помчались по длинному, пологому подъему шоссе. В ограждении зияла тридцатифутовая брешь. Дюжина машин — в основном, современные гиромобили — скопилась вокруг. Бледные водители цеплялись за погнутые стойки, пытаясь разглядеть что-нибудь внизу, на дне пропасти.
Протиснувшись вперед, Воль и Грэхем тоже перевесились через перила.
Там, далеко внизу, на противоположной стороне улицы, проходившей под поперечным шоссе, виднелась бесформенная груда металла — трагический итог погони. Глубокие борозды, оставленные рухнувшей машиной, тянулись по фасаду здания, десятью этажами ниже места, где стояли Грэхем и Воль. Колея, уводившая в мир иной…
Один из глазеющих водителей тараторил, ни к кому не обращаясь:
— Ужас! Чистый ужас! Он, должно быть, рехнулся. Просвистел, как пушечное ядро, снес ограждение и врезался в дом! — Зевака облизнул губы. — Ну и загремел! Что твой жук в консервной банке. Ужас, да и только!
