— Давайте-ка снимем ее ненадолго! — слышит она вдруг за спиной.
Господский зять, Барышнин муж, стоит рядом с ней. Не успела глазом моргнуть, как тот уже снял корзину и поставил ее на землю.
— Для дома, для хозяйства, Юлишка?
— Да вот, собралась полущить цыплятам на корм.
Еще минуту поговорили о том о сем. Пора уже двигаться дальше, а тут Барышнин муж возьми да и скажи:
— Беритесь-ка за вторую ручку, Юлишка. Нам, все равно по пути!
Юлишка противится, отнекивается; на старом лице появляется застенчивое выражение: того гляди, девичий румянец зальет огрубелую кожу.
— Не извольте беспокоиться.
Все же наконец она берется за ручку корзины.
Они проходят десять, пятнадцать шагов; потом Юлишка норовит поставить корзину. Не из-за собственной немощи! Она щадит его милость. Не господское это дело, не пристало его милости!
— Дозвольте, я сама понесу! Хороша хозяйка: не управится с этакой безделицей!
Дорога круто вздымается в гору. Отсюда деревенская улица все равно что проспект в городе. По обе стороны дома плотно жмутся один к другому. И народу на улице прибывает. Хозяева подметают дорожки перед домами.
Сегодня суббота, и время за полдень.
— Премного благодарна за вашу любезность, теперь попрошу, пособите поднять корзину на голову.
— Зачем это, если нам все равно по пути?
— Не пристало вашей милости таскать ношу!
— Почему? — спрашивает «его милость», глядя Юлишке прямо в глаза.
Неужели краска все-таки залила огрубелое, продубленное трудом и заботами лицо? Юлишка вздыхает, как человек, вынужденный примириться с чем-то, что ему весьма не по душе. Взгляд ее неприязненно скользит вдоль улицы, где с ней все чаще раскланиваются знакомые и ей все чаще приходится отвечать на приветствия.
Когда она вновь заговаривает с мужем Барышни, голос ее звучит любезно, но в горле как будто комок встал.
— Ну, вот я и добралась.
Поставив корзину на землю, она дергает щеколду, намереваясь нырнуть в калитку.
— Разве вы не домой направлялись, Юлишка?
— Премного благодарна вам за любезность, за доброту вашу. А только мне сюда…
И она тянет ношу в узкую калитку.
— Не стоит благодарности, Юлишка.
В следующий раз, когда Барышнин муж садится на пароходик и суденышко выруливает на середину озера, на безлюдной палубе к нему подходит Адмирал, как обычно босой и в штанах, закатанных по колено. Вначале обсуждаются насущные темы: где какой клёв, как и чем опрыскивать садовые деревья, — после чего Адмирал делает потрясающее сообщение:
