Он смутно помнил, что если у человека есть внутренние повреждения, то его опасно трясти и даже просто двигать, — но не мог оставить раненую девушку лежать на дороге.
Она была маленькая и худенькая, а на руках ее можно было переправить в дом с большей осторожностью, чем на фаэтоне, — тем более что при этом ему еще пришлось бы править горячими и испуганными лошадьми.
Маркиз очень бережно поднял беспомощную фигурку на руки. Она показалась ему невероятно легкой.
— Поезжай на фаэтоне домой, Джим, — приказал он груму, который наблюдал за ним от экипажа. — И скажи прислуге в доме, что произошел несчастный случай.
— Слушаюсь, милорд, — ответил грум и в следующую секунду уже покатил по аллее.
Медленно и осторожно маркиз направился следом за ним.
Шагая к дому, он взглянул на свою ношу и только теперь заметил, что, несмотря на кровоточащую ссадину на лбу, девушка необычайно хороша собой, но красота ее довольно странная и непривычная.
У нее была черные волосы — такие длинные, что маркиз решил, что они должны спускаться ниже талии. Закрытые глаза были окружены идеальной формы полумесяцами из длинных темных ресниц, казавшихся еще более яркими на фоне молочно-белой кожи.
На англичанку она была не похожа… И тут маркиз взглянул на ее наряд и понял, в чем дело.
Девушка, которую сбил его фаэтон, оказалась цыганкой!
На ней была характерная пышная ярко-красная юбка, надетая, как решил маркиз, поверх нескольких нижних юбок. Кроме того, на девушке был черный корсаж, зашнурованный спереди, тонкую талию обвивал широкий пояс, а у вышитой блузки был довольно большой вырез и отсутствовали рукава.
Он всегда считал, что цыгане должны быть грязными и дурно пахнуть — но от девушки, которую он нес на руках, исходил восхитительный слабый аромат каких-то восточных благовоний — видимо, они были нанесены на ее волосы.
Маркиз увидел, что на шее у нее надето ожерелье из золотых монет, между которыми были нанизаны, как ему показалось, крошечные кусочки красного стекла.
Он вспомнил, что когда-то слышал, будто цыганки очень любят украшения.
Ему показалось, что некоторые из монет в ожерелье девушки очень древние. Трудно было сказать, являются ли они раритетами, но они определенно были старыми и иностранными. Тут маркиз прервал свои наблюдения, мысленно укорив себя за то, что обращает внимание на что-то помимо своей жертвы, которая, возможно, получила серьезные ранения.
По крайней мере, девушка была жива, что уже являлось некоторым утешением. Она не приходила в себя, но дышала ровно. Маркиз решил, что ее пугающая бледность могла быть естественным цветом кожи.
