— Знаешь, зачем я тебя взяла? — улыбнувшись, искоса посмотрела девушка.
— Нет, госпожа.
— Будешь меня развлекать! Путь не такой уж и близкий, а эти юноши мне надоели… к тому же они мало чего интересного могут мне рассказать.
— А куда мы едем, госпожа?
— Тебя это очень волнует? К морю.
— Славно, — улыбнулся Ратников. — Мне нравится море.
— А мне — не очень. Просто хочу выкупаться… после вчерашнего пира. А потом — поваляться в росе!
Михаил хмыкнул:
— Хорошее дело.
— Ну что ты замолчал? Рассказывай что-нибудь.
— О чем ты хочешь услышать, моя госпожа?
— Обо всем! — Ак-ханум передернула плечами. — Расскажи мне, как живут в урусутских городах? Неужели все время — на одном месте?
— Ну да, — задумчиво кивнул Михаил. — Все время — на одном. У бояр, правда, еще и за городом усадьбы есть, а у людей обычных…
— Ужас какой! Неужели же можно так — все время внутри городских стен, без простора?!
— Так и живем, госпожа.
— Я бы так не смогла. В Сарай-то приезжаю, потому что повелитель велит. Да и весело там бывает. И все же — пусть и выстроят мне дворец, а все равно в юрте жить буду.
— Это потому что ты любишь степь, госпожа. Любишь простор, волю…
— И еще — свежий шепот трав! И ветер — в лицо, и степные цветы, и синий купол неба.
— Каждому свое, — улыбнулся Ратников. — Кому-то степь, а кому-то — город.
Потом они говорили об охоте, о праздниках, в основном, конечно, рассказывала Ак-ханум, а Михаил слушал да иногда поддакивал. Девушка смеялась, дурачилась — пускала коня вскачь, оборачивалась, махала рукою. Ишь, развеселилась… впрочем, а что ей еще делать-то? Просторы — просторами, но ведь и общения иногда хочется, простого человеческого общения, и вовсе не с теми, кто уже давно примелькался, кого и без того, как облупленных, знаешь.
Так, незаметно, добрались и до моря — оно встало, казалось, прямо из трав, такое же бескрайнее, как и степь, как небо.
— Ждите здесь!
Спрыгнув с коня, Ак-ханум быстро разделась, ничуть не стесняясь, и, смеясь, побежала к воде… вот, взвизгнув, присела… нырнула… окатилась водою, поплыла. Потом выбралась на песчаную косу, встала, подставив тело солнцу, красивая, как фея утренних зорь. Жаль, далековато встала, не все подробности рассмотришь…
Подумав так, Ратников устыдился подобного цинизма и, отвернувшись, стал смотреть совершенно в другую сторону, в степь, в блеклое небо с черными крапинками птиц. Прямо над ухом зажужжал откуда-то прилетевший шмель, вот исчез, улетел куда-то по своим делам… ан, нет — звук остался.
