— Конечно, не доел, я тоже не доел — суп-то рыбный был, вспомни!
— Так-так, — быстро покивал Ратников. — Котлеты, значит. И еще — бутерброды?
— Да, и бутерброды. Но те — вечером.
— А утром он вас на косу позвал, в будку.
— Не, сказал, у кустов пока ждать, а уж он нас потом крикнет. Мол, показать кое-что хочет.
— Погодь, Рустик! Он нас вообще утром брать с собой не хотел, один хотел слинять, мы его еще пристыдили.
— Да, да, было такое. Темка начал — типа я сейчас без вас пройдусь быстренько, а потом мы его все же уговорили — не по-товарищески это, одному! Ведь верно?
— Верно, парни, верно.
— Ну, а потом — крики услышали. А дальше вы уже знаете.
— Знаем. И что, никого не видели?
— Никого. Только… Тему. А если не Тема, так кто это тогда был-то?
— Не сомневайтесь, узнаем. Хорошо б побыстрей Артема найти — потому вас и расспрашиваем, уж извините.
— Да мы готовы, готовы, спрашивайте, что хотите!
— Приятель ваш с утра во что одет был?
— Как обычно — в шорты и майку.
— Майка светлая, да, а шорты какого цвета?
— Темные.
— Темно-синие или черные?
Вот тут ребята озадаченно замолкли.
— Ну… темные, это точно…
— А светлых у него и не было, — усмехнулся Ратников. — Специально не взял, чтоб не пачкать. Значит, какие точно — с уверенностью сказать не можете?
— Не, дяденька, не можем.
— Ладно, спасибо — помогли!
— А вы, когда Тема найдется, нам…
— Сообщим обязательно! Телефон только дайте… — Ганзеев с готовностью вытащил мобильник.
— Ой, мой запишите…
— И мой…
Блондинка, до того неотступно наблюдавшая за ходом беседы, отошла, но вскоре вернулась с большим кувшином.
— Вино свое. Выпейте, в жару лучше нету!
Приятели не отказались, выпили, да не по одной кружке, а уж потом, поблагодарив хозяйку — и еще раз ребят, — направились к выходу.
— Темнеет уже, а нам еще ехать.
Платками им вослед не махали, но проводили куда приветливее, нежели встретили.
— Ну? — усаживаясь в машину, обернулся Миша. — И что ты обо всем этом думаешь?
— Тоже, что и ты! — опер хитро прищурил левый глаз. — Твой Темка и тот, утонувший, были знакомы! Мало того, это именно ему, утопленнику, Артем таскал в будку еду… Ну и кем бы этот парнишка мог быть?
— Черт… А ведь скорее всего — побегушник! Из лагеря какого-нибудь выгнали, или сам откуда-нибудь сбежал — например, из детского дома.
— Или из спецприемника, из интерната, от цыган… от кого угодно!
— Надо девчонкам сказать… ну тем, гарным дивчинам из детской комнаты.
— Мишель! «Детских комнат» с семьдесят восьмого года нет, есть отделения по делам несовершеннолетних.
