Над притихшим озерным берегом солнце спряталось за тучи, а собравшийся над водой туман перешел в такое широкое и стремительное наступление, что Дуг даже струхнул: можно было подумать, кто-то срезал с осеннего неба тяжелое грозовое облако, чтобы оно, рухнув с высоты, затопило и берег, и город, и стройный ритм духового оркестра.
Процессия остановилась. К пристани двигался невидимый до поры до времени пароход, оглашая берег скорбными гудками туманного горна.
— Не останавливайся, дружок, ступай на причал,— негромко сказал дед.
— Кто быстрей? — Скип припустил вперед.
Но Дуглас не двинулся с места.
Потому что из тумана выплывал, иллюминатор за иллюминатором, сработанный из белого теса корабль: он остановился в дальнем конце пристани и отдал сходни.
— А почему...— Дуглас глядел во все глаза.— Почему корабль без названия?
Все посмотрели в ту сторону — и верно, на борту длинного белого парохода, в носовой части, не оказалось никакой надписи.
— Дело в том, Дуг...
Корабельный гудок протяжно вскрикнул, и толпа зашевелилась, подталкивая Дугласа вперед, по дощатому пирсу, к трапу.
— Ты поднимешься на борт первым, Дуг!
— Играйте, пусть идет под музыку!
И оркестр, вскинув тонну духовых, двести фунтов бубенчиков и цимбал, грянул троекратное «Ведь он — отличный малый». Не успел Дуглас дать команду своим ногам — ать-два, ать-два,— как его внесли на палубу, а по сходням уже сновали туда и обратно матросы, поднимавшие на борт корзины провизии...
Бух!
Это обрушился трап.
Дуглас вскрикнул и заметался.
Ему одному удалось остаться на борту. Друзья и родные теснились на причале, как в западне.
— Эй, постойте!
Трап обрушился не случайно. Кто-то его сорвал.
— Надо держаться! — протяжно закричал Дуглас.
— Ты прав,— негромко сказал откуда-то с причала дедушкин голос,— надо держаться.
Оказалось, причал вовсе не был западней.
Дуглас заморгал.
Это он попал в ловушку на пароходе.
У него вырвался душераздирающий вопль. Пароход загудел. И начал отваливать от пристани. Оркестр играл «Колумбия, жемчужина океана».
— Вот черт, да подождите вы!
— Счастливо, Дуг!
— Постойте!
— В добрый путь, в добрый путь! — дуэтом пропели городские библиотекарши.
— До свидания! — пронеслось по толпе.
Оглядев расставленные на палубе корзины со снедью, Дуглас вспомнил какой-то музей в Чикаго, где он давным-давно видел египетскую гробницу с игрушками и засохшими съестными припасами, погруженными в маленький долбленый челн. В глаза словно бросили пригоршню пороха. Дуглас, как безумный, с воем завертелся на месте.
