Крылатая смерть | страница 29
С недовольным ворчанием Гленк последовал за мной. Я подвел его к красному, уже слегка побуревшему пятну крови, перемешанной с илом. Зрелище действительно было не из приятных; на второго помощника оно подействовало подобно удару электрическим током. Его грубое волевое, лицо утратило привычное самонадеянное выражение; по тому, как он судорожно вздрогнул и впился глазами в пирамиду, я понял, что Гленк испугался — быть может, впервые в своей жизни. Однако это длилось лишь несколько мгновений. Самолюбивый характер шотландца не мог позволить ему спасовать перед безмозглой серой глыбой.
Повернувшись спиной к пирамиде, он вразвалку двинулся обратно к торчавшему из холма панцирю.
— Катись к дьяволу, — почти беззлобно бросил он через плечо. — Плевать я хотел на тебя и твои детские сказки. Холм рухнул во время землетрясения, а Андерсону просто не повезло, что он оказался рядом. Проваливай, пока я не угостил тебя кулаками.
— Что за упрямый осел! — я не мог сдержаться. — Твоя жадность только погубит нас! За эти жалкие обломки ты не выручишь и ломаного гроша, — разве что всучишь их какому-нибудь археологическому музею.
— Говорят, музеи платят немалые деньги, — невозмутимо возразил Гленк.
— Оставаться дальше на острове равносильно самоубийству! — горячился я. — И мы не можем сидеть здесь до Судного дня в ожидании, когда ваша честь соизволит сойти на берег. Последний раз спрашиваю: ты идешь с нами или нет?
Гленк даже не удостоил меня ответом; повернулся спиной и принялся топтаться вокруг панциря, прикидывая, как бы половчее ухватиться за его край. Я понял, что вразумить его не удастся. Сейчас для него ничего не существовало, кроме куска сверкающего металла и звона монет, которые он надеялся за него выручить.
Вне себя от ярости, я еще кричал, что с меня довольно, что шотландец давно сидит у меня в печенках и я немедленно возвращаюсь к шлюпке…
Выстрел щелкнул, как удар хлыста. Подскочив на месте, я оглянулся. Гленк с неожиданным для его массивного сложения проворством резко повернулся всем телом, готовый грудью встретить любую опасность.
За препирательствами с Гленком я начисто позабыл о Лакрузе. Теперь мне уже никогда не узнать, зачем Питу понадобилось всаживать пулю в бок пирамиды. То ли ему померещилось какое-то движение, то ли у бедного кока попросту сдали нервы и на спусковой крючок он нажал случайно, однако он попал в самую середину лоснящейся серой стены.
Все, что произошло вслед за этим, я помню не вполне отчетливо. В голове остались лишь отдельные эпизоды, как будто никак не связанные между собой. Мои представления о времени совершенно исказились; события развивались с молниеносной быстротой, и, наверное, все длилось не дольше двух-трех секунд, хотя мне показалось, что прошла вечность.