Ну что делать? Вся надежда на встречную машину. Но дорога была пустынна.
В самом деле, что же делать?
Слева от дороги, не далее чем в километре, виднелся одинокий дом. Мы заметили его сразу, и шофер не раз высказывался:
— Нешто сбегать, товарищ гвардии старший лейтенант?
Выхода, по-моему, не было: авось и в самом деле что-нибудь найдется у хозяина… Вместе с ротным пошли старшина Николаев и водитель. Спустя некоторое время водитель вернулся и передал распоряжение командира, чтобы вся рота шла к нему: хозяин приглашает всех советских товарищей к себе.
В Щецин мы в тот день приехали поздней ночью, а остаток дня и вечер провели в том самом доме, стоявшем в километре от дороги.
Дом как дом. Старый, кирпичный, с островерхой крышей. Возле сарая возился с мотоциклом пожилой мужчина. Рядом с ним стояли Шестов и Николаев. Когда мы подошли, мужчина выпрямился и весело сказал по-русски, обращаясь к ротному:
— Разрешите, товарищ старший лейтенант, покомандовать танковой ротой старому капралу-артиллеристу?
— Прошу вас, товарищ капрал.
— Бардзо дзенькуе [8]. Ну так вот, хлопцы, попали вы в руки старому капралу Мечиславу Вайде, прошу слушать его, как своего товарища старшего лейтенанта. Сейчас главное дело уладим, а потом и с вами займемся. Идет?
Он вытер тряпкой руки и направился в дом.
Бывают люди, которые чем-то неуловимым притягивают к себе, есть в них что-то такое, невольно вызывающее желание поближе познакомиться. Вайда был, как мне показалось, именно из такой категории людей. На вид лет около шестидесяти, хотя стариком, пожалуй, и не назовешь. Косой шрам через всю щеку, но не обезображивающий лица, густые-прегустые, наполовину седые усы, еле заметная хромота…
Через минуту-другую Вайда возвратился вместе с сыном.
— Вот еще один Вайда, — сказал отец. — Анджеем зовут. — И к сыну: — Сделай все, как я велел. Давай.
Анджей завел мотоцикл.
— Посидим, дорогие товарищи, пока там хозяйка на кухне колдует, — предложил Вайда. — Я вам, если позволите, одну историю расскажу.
* * *
Вайда молчал. Стоял посреди землянки, понурив голову, тяжело сопел, как будто только что переколол кубометр дров. Капитан, все более распаляясь, отчитывал его на чем свет стоит. А он стоял и молчал. За окном — если можно назвать окном узенькую щелку, затянутую зеленой марлей — пискливо тренькала одинокая пичуга. Наверное, та рыженькая, подумал Вайда, для которой он у себя, на огневой позиции, приладил кормушку и по утрам сыпал туда горстку пшена. Интересно, когда она успевала поклевать? Вайда ни разу не видел пичугиной трапезы. Но к обеду кормушка всякий раз была пустой.
