Потом, спустившись в лощину, мы стояли в строю возле пышущих жаром, заляпанных грязью машин, и капитан Ермашенко, сдвинув на затылок танкошлем (ему и это здорово шло), деловито разбирал действия каждого экипажа нашего взвода. Недостатков, оказывается, было немало. Но в целом оценка была высокой. Хорошая оценка досталась и остальным взводам.
— А ведь ладно получилось, — совсем по-домашнему заключил капитан Ермашенко. — И новички не подкачали… — Обращаясь к нам, пообещал: — Если у вас и дальше так дело пойдет, обязательно напишу в Средневолжанск, Бадамшину, мы ведь с ним однокашники. В училище курсантами пуд соли съели…
Высокий, стройный, он, сорвав с головы танкошлем, коротко бросил:
— Разойдись! Можно курить…
Опять пошел дождь. Сколько ж действительно этой жидкости скопилось на небесах! И почему-то вся она предназначалась нашему полигону, нашему военному городку. Сизый сигаретный дым прибивался дождем к земле. Мы, сгрудившись под ветвистыми грабами, продолжали начатый капитаном разговор о только что отгремевшем бое. Подошел Генка.
— Ну как, старик, согрелся?
— Да не замерз.
— То-то. Предвижу, что материалу для солдатской газеты в гвардейской танковой роте будет не меньше, чем в учебной. Дерзай, писатель.
— У тебя другого разговора нет?
— Не будьте снобом, Климов. Это вам не к лицу. Вы что, не видели, как капитан вел танк?
— Сам? За рычагами?
— А ты думал? Пересадил механика на свое место и — аллюр три креста. С таким, брат, ни в одном бою не пропадешь. Школа, видать, будь здоров! — На манер ротного Генка лихо сдвинул на затылок танкошлем. — Пошли Серегу навестим.
Шершень, привалившись к корме своего танка, уткнулся в газету.
— Просвещаешься, брат Серега? — окликнул его Карпухин. — Что нового-то пишут?
Шершень свернул газету и спрятал ее в карман куртки.
— Все новое. Читать только некогда. Как в той песне: «Все ученья да ранний подъем…»
— С экипажем-то поладил?
— Поладил, да не совсем…
— Как понимать прикажешь?
— А так. Атабаев проходу не дает. Кроме как салагой не называет. А вчера вечером, когда на ночлег устраивались, отвел в сторонку и говорит: ты мне, мол, обязан бритву свою механическую в подарок преподнести. В знак знакомства. И ремнями должен со мной поменяться. Тебе еще, мол, как медному котелку, служить, а у меня, говорит, дембель на носу.
— Так и говорит?
— Так и говорит.
— А ты про него командиру доложил?
— Неудобно.
— Ему вымогать удобно, а тебе вывести вымогателя на чистую воду неудобно! А ну-ка я сам с ним поговорю.
