.
«В ряду великих моментов нынешней великой революции, — вторил ему не менее известный член Государственной Думы Н.С. Чхеидзе, — одним из самых замечательных является уничтожение главной цитадели самодержавия — угнетения евреев».
А Павел Николаевич Милюков, будучи министром иностранных дел, так рапортовал Якову Шиффу, директору банкирской фирмы в Америке «Кун, Лейб и К°», финансировавшей русскую революцию: «Мы едины с вами в деле ненависти и антипатии к старому режиму, ныне сверженному, позвольте сохранить наше единство и в деле осуществления новых идей равенства, свободы и согласия между народами, участвуя в мировой борьбе против средневековья, милитаризма и самодержавной власти, опирающейся на божественное право. Примите нашу живейшую благодарность за ваши поздравления, которые свидетельствуют о перемене, произведенной благодетельным переворотом во взаимных отношениях наших двух стран».
В.Д. Набоков изволил пошутить по этому поводу, что состоявшееся в октябре 1917 года совещание старшин Предпарламента можно было назвать синедрионом, ибо «подавляющая часть его состава были евреи»>{4}.
А.И. Солженицын в книге «Двести лет вместе» достаточно убедительно показывает, что власть Временного правительства простым населением воспринималась как власть еврейская, и большевики, хотя, разумеется, и не поддерживали антисемитских настроений в обществе, но, «ведя своё движение под лозунгом “долой министров-капиталистов”, не только не глушили эту струю, а не гнушались раздувать:… мол, Исполнительный Комитет ведёт себя относительно правительства так чрезвычайно умеренно лишь потому, что всё захвачено капиталистами и евреями»>{5}.
Много говорилось, насколько точно был выбран Лениным момент для производства переворота. Гениально точно рассчитал он, когда, свергнув Временное правительство (обладавшее, кстати сказать, нулевой легитимностью), большевики, пусть и на короткий момент, но будут восприняты русским народом не как захватчики, а как освободители от ненавистной власти А.Ф. Керенского.
Но эта победа — победа момента. Она могла уплыть из рук, растаять в руках, как будто ее и не было.
Гениальность Ленина не только в том, что он определил момент, когда можно захватить власть. В комнате с одеялами он совершил невозможное — нашел способ, как закрепить свою власть навсегда…
