— Это, конечно, неплохо — насчет вертолетов пастушьих, — соглашается он. — И телевизор походный для такого дела не мешает…
Семен Николаевич сидит у самой печки, раздетый до пояса, просушивает свитер. Мальчишки восхищаются его мускулатурой, которая так и играет при каждом движении на витых руках и бугристой спине. Рядом — Малышок. Он тоже снял рубаху, выпячивает худую грудь…
— Конечно, легче будет пастухам с техникой, — повторяет геолог, встряхивая на жару свитер. — Пошли не туда телята — ты на вертолет и за ними — облетел, заворотил…
На куче полешек, ближе других к Семену Николаевичу, — Гриша-младший. Он не сводит с геолога глаз и не пропускает ни одного его слова. Шибко все это интересно — и про вертолеты, и про технику всякую. Значит, верно Натка говорила…
— А правда, что к нам сюда прилетит вертолет? — выбрав минутку, спросил Гриша.
— Правда.
— А можно тот, который прилетит, переделать на пастуший?
Семен Николаевич озадаченно поскреб бороду, усмехнулся:
— Это, братец, надо узнать у летчиков. Вот прилетят — и спросишь.
— Вот бы здорово! Тогда бы никуда отсюда не поехал!
В эту ночь Гриша-младший долго не мог уснуть: все думал, как переделать вертолет на пастуший, где там поставить телевизор. Многое было непонятно. И непонятно, наверно, потому, что на вертолетах Гриша никогда не летал.
Несколько раз мальчик приподнимался, хотел кое-что выяснить у Семена Николаевича. Но тот лежал далеко, и ползти к нему через спящих Гриша не решался.
«Ну, ладно, утром все расспрошу», — решил он и натянул на голову одеяло.
А утром, когда Гриша проснулся, геологов уже не было. На столе лежал пакет, завернутый в полиэтиленовую пленку, на пакете — записка:
«Ребята, здесь письма. Как будете дома, унесите их на почту. Счастливого полета!»
Не было в избушке и Василия Терентьевича: ушел, видать, провожать геологов.
— Ух, проспал! — досадливо почесал Гриша затылок. Подбежал, заглянул в окно.
Мимо плыли клубчатые пряди тумана. За ними то видно было изгородь у сарая, то не видно, и Гриша с минуту всматривался в эту завесу, под которой вилась к изгороди тропинка. Нет никого, ушли.
— Проспал! — горестно повторил Гриша.
Обулся, вышел на улицу. Возле дома бродил по луже в новых сапогах Петя. Осматривал глянцевитые голенища, любовно хлопал по ним ладошками. На лавке у стола сидел Миша Калач.
— Давно ушли? — спросил Гриша.
— В шесть или семь, — неопределенно ответил Петя, продолжая разглядывать сапоги.
Гриша присел к Мише Калачу, обидчиво напомнил и ему:
