— Ну-ка, отожми с меня малость, — попросил Мишу.
Миша Калач долго пыхтел за его спиной, а затем отступился и сказал виновато:
— Не могу. Руки ровно не мои…
Они ввалились в жарко натопленную избушку и все легли на полу.
— А ужинать? — спросила Нина, снимая с печки ведро с кашей.
Молчат ребята.
— А ужинать кто будет, я спрашиваю? — настойчиво повторила Нина.
Спят ребята…
А утром повторилось все сначала: кружка теплого чая, сухарик на закуску — и друг за другом в двери гуськом, на луг, добывать корм телятам.
Не сдавался «белый шаман», добавлял снегу. От вчерашнего зеленого островка не осталось и следа. И ребята снова принялись за снежки. Опять расчищали проталину, опять за ними ходили телята и опять громко ревели, требуя больше травы.
Так прошло трое суток. Снег не таял. Его навалило выше колен, и катать комья становилось все труднее. Да и работники уже не те — утомились, изрезали о наст руки. Вспухшие, израненные пальцы не держали вечером ложку.
Вот уже второе утро ребята не могли сами проснуться вовремя, а Василий Терентьевич почему-то не будил их, один угонял телят на луг. Жалел, что ли? Или не мог добудиться? И сегодня проспали бы неизвестно до какой поры, да хорошо — Нине бабочка приснилась…
Отдыхают ребята после адова дня. Сегодня они совсем мало расчистили луга. А телята орут, бунтуют. От сарая доносится топот, треск — это животные крушат дощатые перегородки.
Василий Терентьевич несколько раз уходил к ним и возвращался расстроенный.
— Вовсе сбесились, — не скрывая тревоги, сообщал он и садился за стол. — Стены не разнесут — бревенчатые, но ведь затопчут малышей! — рассуждал вслух, подперев заросший подбородок жилистым кулаком. — Бедняги и так еле живы…
Нина не могла слышать этого плача животных, не находила в избе места. Закрыла ладошками уши. Но и сквозь ладони слышно было глухое, жалобное мычание.
Валя, худенькая, большеглазая, с круто выгнутыми бровями, такими выгнутыми, что кажется, будто всегда чем-то удивлена, сидела на чурбаке поодаль, безучастная к разговорам. И тоже прислушивалась к тревожному мычанию. Ну чего они расстонались? Лежали бы, отдыхали. Вся душа из-за них выболела. И как не болеть? В школе, в кружке юных животноводов, Валя вместе с другими девочками ухаживала за телятами. Изучила их привычки, повадки, всех узнавала по голосу. И телята знали ее, отличали и, когда она приходила, ласково мычали и тыкались мокрыми мордочками в ее теплые руки. И вот теперь этот плач…
