К вечеру погода опять разведрилась, опять засияло полярное солнышко, воспарили нежной зеленой дымкой плоские острова на Оби, и сама она, суровая труженица, как бы притихла, осела в берегах, устало забылась до поры. Так же кричали чайки, погукивали теплоходы, по улицам городка спешили прохожие. И только выбитые окна, скелеты стропил на домах, всякий неубранный хлам на дорогах напоминали о недавном урагане, о грозном дыхании не столь далекого отсюда Ледовитого океана.
По-прежнему не было в городе света, говорили, что вышла из строя электростанция. Не работал и телефон, давший, кстати, мне возможность беспробудно проспать полдня.
Потом я все-таки съездил в магазин «Спорттовары», купил добротной лески, крючков, другую рыболовную мелочь, а вечером отправился на причал.
И первым делом выслушал справедливые упреки Катьки:
— Ага, пришли! А вчера где были? Ведь обещались же! Мы с Петькой червяков старались копали, а вы? Думаете, легко здесь червяков искать?
— Катя, извини, но я не мог вчера, — радостно начал оправдываться я. — Погода-то какая была!
— Ага, погода! Сказали — все равно должны прийти. Я ведь пришла! И червяков принесла. А ерши всегда клюют…
— Спасибо, Катя, за червяков, за верное слово. А чтобы не сердилась, на вот тебе новую леску и крючки.
— А Петьке? — непритворно потребовала девочка. — Петьке где?
— Петька пускай сам покупает. Ну, а если хочешь, поделись. Тут вам всем хватит.
Мальчишка возник рядом немедленно, стоял, швыркал носом, ждал, когда Катька отмотает ему лески. Он опять был в кургузой школьной форме без пуговиц и в тех же больших сапогах.
Увидел я на причале и запомнившегося высокого старика в кителе. Он, как и в тот раз, стоял с непокрытой белой головой у кромки причала, смотрел на проходившие суда. И тоже, как в тот раз, стоял один, молчаливый, ко всему безучастный, лишь изредка переводя взгляд с реки на круглые часы под крышей дебаркадера.
Старик заметно оживился, когда вдали показался очередной пассажирский теплоход из Тобольска. О его прибытии известил диспетчер по радио.
«Кого-то ждет», — подумал я. И верно, старик сдвинулся с места и пошел как бы навстречу судну, к причальной стенке. Когда он поравнялся со мной, почему-то бросились в глаза его усы — тонкие, острые, тоже белые, а потому невидные издали на лице. Нет, неправильно я сказал: усы были рыжеватые, вполне обихоженные, скорбно свисавшие по углам безмолвного рта.
Что-то было небудничное в этом человеке, непонятное, что ли, чем-то пробуждал он интерес к себе, а чем — я понять не мог. Во всяком случае, казалось мне, старик он очень непростой и, конечно, неспроста дежурит на причале каждый вечер. А что каждый вечер — я не только убедился сам, но и слышал от других. Многие в городе знали его и почему-то называли шкипером. Называли иронически, с явным непочтением, и непонятно было: то ли это прозвище, то ли в самом деле старик — шкипер.
