Чем дальше браконьер отходил, тем быстрее и увереннее были его шаги.
У заливчика в черемухах поставил бидоны, снял и положил на землю, чтобы не мешалось, ружье. Кряхтя и натужась, столкнул в воду лодку. Опять прислушался. Спокойно кругом. Хриплым, злорадным шепотом протянул:
— Получите у меня мяска, законники! Видали мы таких! Сперва поищите ето мяско! Хе-хе!..
Переставляя в лодку бидоны, Елькин поскользнулся, уронил один на дно. Бум! — грохнуло в тихой ночи. Елькин прижался к борту. Но все обошлось. Успокоился, опять направился к избушке.
Вторым заходом браконьер тащил сети и мешок с рыбой. Мешок свалился с плеча, свинцовые грузила сетей били по ногам. Елькин поудобнее взял ношу, прибавил шагу.
Но вот и лодка, можно передохнуть. Достал папиросу, зажег в ладонях огонек, запыхал жадными затяжками. С опаской осмотрелся.
Точно подкравшись, вышла из-за тучи над лесом луна. Зацепилась спелым боком за длинную голую суковину и повисла, засияла на ней, будто огромный желтый фонарь на ночной улице.
— Тьфу ты, пропасть, — выругался Елькин, отодвигаясь в тень.
Он затоптал окурок, наклонился к сетям и…
— Куда собрался?
Браконьер грузно осел на борт.
Евсей Васильевич выступил из зарослей.
— А ну обратно!
— Опять… ты! — Елькин задохнулся от ярости, сграбастал под ногами ружье, щелкнул затвором. — Убирайся, хрыч! Согрешу!
Евсей Васильевич шагнул вперед.
— Ты… ты что, стерьва, жить не хочешь? — взревел Елькин и, пятясь, переступил в лодку.
Евсей Васильевич шел на браконьера. Елькин одним прыжком вымахнул к черемухам, вскинул ружье.
— Не подходи-и! Не толкай на смертоубийство!
Елькин пятился до тех пор, пока не уперся в частокол черемушника. Взблескивающий в лунном свете ствол берданки зловеще покачивался в его руках, глаза лихорадочно посверкивали.
И когда Евсей Васильевич подошел к нему совсем близко, Елькин надавил на спусковой крючок.
— Вот те!.. — рявкнул он и, безумея, прикусил язык: из сизой пелены порохового дыма на него все так же неотвратимо надвигался могучий старик.
— Дай сюда ружье! — потребовал он.
К отъезду все было готово. Хорошо отдохнувший Ретивый нетерпеливо перебирал ногами и звякал удилами в зубах. На дно короба погрузили бочки с мясом и рыбой, бидоны с салом, сложили мешки, сети. Сверху все это завалили мхом.
Елькин сидел на пеньке и отрешенно ковырял носком сапога землю. Сидел и, наверное, думал: «Вот влип так влип! И удрать нельзя. Что толку, все равно теперь найдут. Сам, балда, выдал себя, сказал фамилию. Да кто знал, что так обернется?..»
