— Привязалась…
— Как привязалась?! — забило и меня мелкой дрожью.
— К веревке… с грузом…
Я перегнулся через борт — и перед самыми глазами увидел плашмя лежащего с лопату шириной леща. Уже сморенный борьбой, он слабо колыхался, и от него расходились в стороны блики.
Я снова запустил сачок, склонился за борт еще ниже и, изловчившись, зачерпнул рыбину. Захлестнул мотню, оборвал леску…
Мы так и плюхнулись оба на дно лодки от внезапной усталости и нервного напряжения. Перед нами, запеленатый в сачке, лежал лещ. Немного успокоившись, Рыбак соскреб ногтями прилипшую к доске чешуйку, протянул мне. Чешуйка была не меньше трехкопеечной монеты…
— Вот она, Расея-матерь! — со значением сказал Рыбак. — Привалит же такое счастье! — Он расстегнул воротник рубахи, зачерпнул ладошкой воды и плеснул на грудь. — Нет ли у тебя какой таблетки? Дух что-то запирает…
Больше поклевок не было. Лещ, лениво раздувая полумесяцы-жабры, стоял в просторном садке, и мы то и дело поглядывали на него. Казалось бы, какая уж невидаль, просто рыба, да еще лещ, а душа ликовала и пела, будто мы и в самом деле стали обладателями невесть какого сокровища.
Так оно, пожалуй, бывает у всех рыбаков.
Вечером мы долго сидели у костра. Солнце опустилось за горы, и широкая, во весь горизонт, заря яркой киноварью высветила небосклон. На пригорке, словно врубленные в зарю, монументально высились сосны. Зоревой свет, казалось, струился из-за гор, алой, нежной акварелью подрисовывая извилистые контуры далеких, как бы отодвинувшихся берегов, остров Вороний и парус знакомой яхты, теперь весь розовый, неподвижно застывший на синей мерцающей глади.
Было тихо. Лишь изредка откуда-то нехотя набегала волна, и тогда по всему берегу поднималось легкое шипение и шлепанье — это вода перегоняла песок и целовала борта лодок.
Соседи наши тоже сидели у костра. Один из них в вязаной шапочке с затейливой пампушкой, свисавшей к уху, — его звали Валера, — довольно неплохо, а главное, без дурацкой лихости играл на гитаре, остальные негромко пели. Выделялись голоса девушек:
Подожди тогда еще немножко,
Посиди с товарищами
у костра…
— Ить вот все бы такие были, — опять Рыбак похвалил ребят, потягивая из кружки чай, прислушиваясь к песне. — И ведут себя как люди, и песни хорошие поют. Даже этому розовому вечеру не мешают. А то ведь иные такой поднимут трезвон, навключают в магнитофонах таких воплей да так начнут кривляться у огня — хоть голову в мешок суй! Думают, раз на природу приехали, так тут все можно. А эти — нет, эти вовсе не такие…
