– В какое?
– В то самое: они хотят знать, что случилось с его сыном.
– Я рад, что ты подставила плечи и взяла на себя эту ношу. Теперь следователи спокойно займутся работой.
Киз разочарованно вздохнула, и Босх, заметив на ее шее под воротничком блузки неровный шрам, вспомнил, когда ее ранили. Это случилось в тот последний день, когда она была его напарником. Он поднялся и взял со стола портфель.
– Уже уходишь? – удивилась Киз.
Босх показал на часы на стене:
– Почти половина шестого. Я заступил на службу в половине восьмого, а на обед потратил десять минут – поел на капоте машины. Считай как хочешь, но у меня два часа переработки, за которую город больше не платит. Поэтому иду домой, где больная дочь ждет, чтобы я накормил ее супом. Вот так, или собирай городской совет и пусть они выносят решение.
– Гарри, это я, Киз, почему ты так себя ведешь?
– Как так? Будто я сыт по горло тем, что в расследование впутывается политика? Признаюсь, у меня на руках еще одно дело: девятнадцатилетняя девушка изнасилована и убита на пляже. Ее тело объели крабы, но вот что странно – никто из муниципального совета меня не дергает по этому поводу.
Киз Райдер кивнула:
– Понимаю, Гарри, это несправедливо. Твой девиз: ценится каждый, или не ценится никто. И это кредо с политикой никак не вяжется.
Босх пристально посмотрел на нее. Киз смутилась.
– Что такое?
– Так это ты?
– Что я?
– Ценится каждый, либо не ценится никто. Ты превратила мою фразу в девиз и передала Ирвингу. А тот повел себя так, будто знал ее давным-давно.
Райдер удрученно покачала головой:
– Что за важность, Гарри? От Ирвинга явился человек и спросил, кто лучший следователь в отделе особо тяжких преступлений? Я ответила – ты. Но он пришел опять и сказал, что Ирвинг тебя не хочет из-за вашего прошлого. На это я ответила, что для тебя прошлое побоку, поскольку ты считаешь, что ценится каждый, либо не ценится никто. Вот и все. Если для тебя в этом слишком много политики, требую отставки в качестве твоего друга.
Босх посмотрел на нее. Райдер почти улыбалась, не допуская мысли, что он по-настоящему расстроен.
– Я подумаю и позже сообщу тебе.
Он вышел из своего закутка и направился по проходу.
– Подожди.
Гарри обернулся.
– В чем дело?
– Если не хочешь говорить со мной как друг, поговори как детектив. Что нового по делу Ирвинга?
Веселость исчезла из ее голоса, и лицо помрачнело. Киз начинала злиться.
– Мы ждем вскрытия. На месте преступления не обнаружено ничего такого, что позволило бы сделать конкретные выводы. Многое из того, что мы знаем, исключает несчастный случай. Мы имеем дело либо с самоубийством, либо с убийством. На мой взгляд, это скорее самоубийство.
