Он провел ладонью по лицу и принялся мерить шагами библиотеку, переваривая услышанное.
– Значит, у меня теперь вообще не осталось личного пространства? Нисколько? Потому что вы решили поделиться друг с другом достижениями? – Максон был явно раздосадован.
– Знаешь, раз уж ты так ратуешь за честность во всем, ты должен быть мне благодарен.
Он остановился как вкопанный и уставился на меня:
– Прошу прощения?
– Теперь игра идет в открытую. Каждая из нас понимает расклад сил, и я лично этому рада.
– Рада? – Он закатил глаза.
– Если бы ты сказал мне, что мы с Селестой в отношениях с тобой зашли примерно одинаково далеко, я ни за что не стала бы пытаться сделать то, что сделала вчера вечером. Знаешь, как унизительно это было?
– Америка, я тебя умоляю, – фыркнул он. – С учетом того, сколько глупостей ты успела наговорить и наделать за все время, просто удивительно слышать, что ты еще способна испытывать неловкость.
Меня никогда специально не учили выражать свои мысли, наверное, поэтому я не сразу поняла подтекст его слов. Я всегда нравилась ему, по крайней мере, он сам так говорил. Я нравилась ему вопреки общественному мнению обо мне. Выходит, и вопреки его собственному мнению?
– Пожалуй, я пойду, – произнесла я тихо, избегая смотреть ему в глаза. – Прости, что проболталась о том, что видела тебя без рубашки.
Я пошла к двери, чувствуя себя такой ничтожной, что не удивилась бы, если бы он не заметил моего ухода.
– Хватит, Америка. Я не имел в виду, что…
– Ничего, я не обиделась, – пробормотала я. – В следующий раз буду думать, что говорю.
Я поднялась к себе, не зная, хочу ли, чтобы Максон попытался меня остановить, или нет. Он не попытался.
В комнате Мэри, Люси и Энн перестилали мою постель и вытирали пыль.
– Добрый день, миледи, – поздоровалась со мной Энн. – Хотите чая?
– Нет, я пойду немного посижу на балконе. Если кто-нибудь придет, скажите, что я отдыхаю.
Энн слегка нахмурилась, но все же кивнула:
– Конечно.
Я немного посидела на свежем воздухе, потом почитала кое-какие материалы, которые подготовила для нас Сильвия. Вздремнув, я довольно долго играла на скрипке. Мне, в сущности, было все равно, чем заниматься, если это давало возможность не видеться с другими девушками и с Максоном.
Когда король бывал в отъезде, нам разрешали брать еду в свои комнаты, чем я и воспользовалась. Я ела цыпленка, когда в дверь постучали. Меня охватила совершенно иррациональная уверенность, что это Максон. А сейчас я никак не могла показаться ему на глаза. Вцепившись в Мэри и Энн, я бросилась в ванную.
