А в Австралии была, как и следовало, зима в разгаре – градусов восемнадцать тепла. Стоя в проеме самолетной двери и ожидая по-деревенски медленно подъезжавший трап, я почувствовал легкий прохладный ветерок, увидел светлое, абсолютно безоблачное небо и густую зелень подступавшего прямо к посадочной полосе не то леса, не то парка. Приличных размеров животное сидело на ветке ближайшего дерева – мне показалось, что это обезьяна. «Какаду», – проследив мой взгляд, коротко сообщила опытная стюардесса, и я не сразу понял ее, поскольку попугаев такого размера не мог себе представить. Картина была прекрасная, какая-то чрезвычайно домашняя, сельская – ни в одном аэропорту ни одного известного мне трехмиллионного города невозможно увидеть так близко деревья и птиц, кроме отважных и вездесущих ворон. Но было в картине еще что-то странное, трудно определимое, делающее ее непохожей вообще на всё, что мне приходилось видеть до этого…
Я понял, в чем дело, далеко не в первый день пребывания в Австралии, во время прогулки по парку, в самом центре которого стоит не то настоящий, не то новодельный дом капитана Кука, того самого. Поскучав немного в этом доме, поражающем, как все старые жилища, теснотой, явно приспособленной к некрупному прежнему человечеству, я вышел на волю – и зажмурился, совершенно ослепленный. Все вокруг – облака и листья деревьев, трава и гравий дорожек, каменный парапет набережной и окрестные многоэтажки, видные поверх парковой зелени, – всё сияло совершенно неестественным сиянием. Так сияет новенький, чисто помытый перед продажей современный автомобиль, покрашенный не просто в зеленый, или синий, или какой угодно еще цвет, а в «зеленый металлик», «синий металлик»… Это сияние особое, глубокое, идущее как бы не с окрашенной поверхности, а из глубины. Так могло бы сиять полированное серебро, если бы оно от природы было зеленого, или синего, или еще какого-нибудь цвета. Собственно, такая окраска, лишенная цветной составляющей, и называется «серебристый металлик»… И тут-то я сообразил, что в Австралии всё, все предметы – металлик. Потом местный приятель подтвердил это мое прозрение и объяснил: над континентом очень тонкий озоновый слой, атмосфера здесь пропускает гораздо больше солнца, чем где бы то ни было в мире. Об этом много и тревожно пишут, загорать на местных пляжах поэтому рекомендуется в специальных, защищающих от солнечной радиации костюмах. И поэтому же всё здесь так сияет, отливает металлическим блеском – эффект освещения. И картины австралийских художников (в том числе аборигенов), выставленные в знаменитой мельбурнской галерее, отличаются от широко в ней представленной европейской классики этим оттенком, будто холсты посеребрены…
