Из вышесказанного очевидно, что дипломатические приемы Ибрагима не отличались деликатностью, но это было и не нужно. Поскольку дипломатия Порты обычно бывала либо вступлением, либо заключением военной кампании, неудивительно, что, как правило, она достигала своей цели. Так как благосклонности Порты добивались Франция, Венеция, Польша, Россия, Венгрия и Австрия, Ибрагиму не нужны были дипломатические тонкости, чтобы разговаривать с их послами. Он держал в руках все козыри, и ему не обязательно было быть искусным дипломатом, чтобы вести удачную игру. Он мог грубить и хвастать сколько угодно, и послы все равно умоляли бы его приложить влияние, чтобы договориться о мире. Они оба, Сулейман и Ибрагим, весьма надменно относились к Фердинанду и Карлу V и тем не менее одерживали полный успех; Франция, с другой стороны, вела тонкую игру и очень многого добилась от Порты. Такое впечатление, что успех турецкой дипломатии лежал не в ее методах, а в общем плане и ведущих принципах. Тогда перед нами встает вопрос, каковы же были цели и успехи турецкой дипломатии между 1525 и 1540 годами.
У Сулеймана было две цели: во-первых, расширить военное влияние в Европе, и, во-вторых, помочь Франциску I в борьбе против Габсбургов. И в том и в другом он добился успеха. Его империя существенно увеличилась за время его правления, как и ее влияние, тогда как сила соперничающего дома Габсбургов неуклонно слабела и сужалась. Однако то, что сделало этот период эпохой европейской политической истории, это не территориальное расширение Турции, не признание ее мощи Европой, а то, что Турция впервые вышла на европейскую арену, если воспользоваться современным термином, и что на Турцию стали смотреть не просто как на иноверцев и врагов христианства, а как на политических союзников или противников и возможный фактор в европейской политике. В конце правления Селима Мрачного Турция, хотя и одержала военные победы, все еще была в Европе инородным телом. Но настала пора, когда ей пришлось вмешаться в дела северных наций, и Сулейман, отличавшийся необычной терпимостью к Западу, с большими замыслами о судьбах Турции и при помощи своего великого визиря-христианина оказался готов к этому, и за время его правления все королевские дворы континента почувствовали его присутствие и все европейские правительства были вынуждены с ним считаться. Но вследствие этого Турция уже никогда после не была свободна от европейского влияния. Тонкий клин французского вмешательства впервые вбил ла Форе в договоре 1535 года, и сегодня консервативные турки видят в «капитуляции» Сулеймана начало бесконечных бед для Турции, тогда как Франция до сих пор радуется успехам проницательного и дальновидного Франциска I. В течение четырех веков Франция оставалась самым весомым иностранным игроком в Порте. Более широкий смысл, по выражению лорда Стратфорда де Редклиффа, лежит во «внекораническом» характере уступок, сделанных при Сулеймане, введении «внекоранического» права как во внутренних, так и внешних делах, помимо принципов и законов шариата. Турция начала осознавать, что современному государству недостаточно одного коранического права.
