Ждан посмотрел на своего визави и уловил тот же охотничий взгляд, взгляд в упор, на него, на Ждана, взгляд через невидимую мушку, расположенную где-то на уровне груди.
– Постой, а хочешь, я помогу тебе? – неожиданно спросил охотника Ждан. Он частенько не узнавал своего голоса, поскольку чаще воспринимал его звучащим внутри, там он не был таким хрупким и неубедительным как тот, по которому Ждана узнавали остальные, все, кроме моря, земли и неба, они-то знали и его внутренний голос.
– Ты поможешь мне, счастливчик?
– Только счастливые и способны делиться с другими, только они и могут помочь другим обрести точку опоры и подсказать, как потерять то, что отягощает душу.
В ложной памяти Ждана вдруг промелькнули мохнатые ветки вишни, тяжёлые от розовых цветов, сиреневые стволы деревьев в жёлтых браслетах солнца и два рухнувших на землю жаворонка, поддетые удачным дуплетом.
– А ты знаешь, что меня, ни за что, вот сюда… Что я мог в то время знать, кто их тогда всех разбирал по мастям? Куда прибило, там и оказался.
– А как же Михальчук? Помнишь солдатика, которого ты забил «ни за что»?
– Так надо… Как – ни за что?… Да и когда это было!
Ждан словно бы боковым зрением скользил по своей псевдопамяти и видел, как осторожно просовывали рыжую солдатскую шинель под голову Михальчука, словно эта невольная забота имела теперь для него какое-то значение.
– Да это я так, но ты же сказал «ни за что», вот я и вспомнил.
– Ты бы ещё про других вспомнил, а не знаешь, так я и рассказать могу, – встрепенулся бывший охотник.
– Нет, зачем, лучше забудь. И тех, и этих, которых ты так ненавидишь, и которые до сих пор держат тебя здесь. Простишь – забудешь, забудешь – станешь свободен. И домой, домой – под Калугу.
Нет, Ждан никогда не пытался постичь внутренний мир собеседника. Какое-то фантастическое наитие и хорошее воображение позволяли ему обходиться без проникновения в глубины чужого сознания, в которых всегда был риск потерять себя. Зато отстранённость и незаинтересованность делали Ждана незаменимым, когда требовался совет или подсказка, ибо хорошо известно, что толковый и дельный совет может дать лишь стороннее лицо, никак не вовлечённое в приватную жизнь.
Ждан не сочувствовал пленнику дороги, он лишь хотел избавить себя от общества бывшего калужского крестьянина и невольного жителя Дальневосточной Республики. Его беспокоило только одно: почему он их видит. Возможно, из-за сильных эмоциональных всплесков, которые выводят его за рамки привычного восприятия мира, а, может, из-за его неосторожного желания знать, заглядывать за кромки бытия, где крутятся-вертятся не блестящие зубчатые колесики пространства-времени, а зияют жутковатые бездны, с пыльной паутиной, блуждающими шумами и странными предметами, сбивающие с толку всех непрошенных гостей. Да, природа готова привечать людей, считая их своими детьми, и совсем не готова воспринимать их как взрослых. Взрослых, отвечающих за себя и других, которые сами решают, что им нужно и зачем. Но люди всё-таки больше дети, если они так настойчиво пытаются разобрать по колесикам этот загадочный будильник жизни, даже не зная, что они будут делать с частями, полученными в результате его демонтажа.
