— О. Ах да. Мэгги. Я получил сообщение.
— Ты сегодня был на высоте.
— Спасибо. Решил немного изменить подход.
Она рассмеялась. Смех звучал фальшиво, но что-то в этой фальши меня будоражило.
— Наши первые вторники месяца остаются в силе? — спросила она.
— О да, — проговорил я в полной растерянности. — Первые вторники месяца никуда не деваются.
— Хорошо. — Ее голос нес тепло и угрозу, подобно ветру, гуляющему по нашим южным пустырям. — И знаешь, тот наш неприятный разговор, перед тем твоим ку-ку…
— Ку-ку?
— Ну, накануне твоего приключения в «Корпус Кристи».
— Что я тебе говорил? Просто воспоминания о том вечере у меня немного в тумане.
— О, такое не обсуждают в аудитории.
— Это связано с математикой?
— Может, я не права, но то, что связано с математикой, в аудиториях как раз обсуждают.
Я удивлялся этой женщине, этой девушке. А главное, удивлялся, какие отношения могли связывать ее с Эндрю Мартином.
— Да. О да. Конечно.
Эта Мэгги ничего не знает, сказал я себе.
— Ладно, — сказала она, — увидимся.
— Да. Да. Увидимся.
Она пошла к выходу, и я стоял и смотрел, как она идет к выходу. На какое-то мгновение во Вселенной не осталось ничего, кроме того факта, что от меня удаляется самка человека по имени Мэгги. Она мне не нравилась, но я понятия не имел почему.
Чуть позднее мы с Ари сидели в университетском кафе. Я пил грейпфрутовый сок, а он заказал кофе с огромным количеством сахара и пачку чипсов со вкусом говядины.
— Как прошла лекция, дружище?
Я старался избегать его пропахшего коровой дыхания.
— Хорошо. Хорошо. Рассмотрели тему инопланетной жизни. Уравнение Дрейка.
— Немного не твоя территория?
— Не моя территория?
— В предметном плане.
— Математика — универсальный предмет.
Он поморщился.
— Рассказал им о парадоксе Ферми?
— Вообще-то это они мне рассказали.
— Ахинея.
— Думаешь?
— Ну какого черта внеземной форме жизни может здесь понадобиться?
— Я примерно так и сказал.
— Мое мнение таково. Физики уверены в существовании экзопланеты, на которой есть жизнь. Но, по-моему, мы сами не понимаем, что ищем, какую форму примет эта жизнь. Хотя думаю, что уже в нынешнем столетии мы ее найдем. Конечно, большинство этого не хочет. Даже те люди, которые делают вид, что хотят.
— Разве? Но почему?
Он поднял руку. Это был сигнал, чтобы я набрался терпения, пока он занят важным делом — пережевыванием и глотанием чипсов, помещенных в рот.
— Потому что все боятся. Вот и отшучиваются. В наши дни талантливейшие физики всего мира из раза в раз повторяют (со всей ясностью, на какую способны физики), что где-то должна быть иная жизнь. Есть и другие — в первую очередь болваны, — ну, знаешь, читающие прогнозы для знаков Зодиака, как их предки искали знамения в бычьем навозе. Но не только они. Даже те, от которых стоило бы ждать куда большей прозорливости, — все они твердят, что пришельцы — просто сказка, потому что «Война миров» — вымысел и «Близкие контакты третьей степени» тоже вымысел. Да, фильмы отличные, но у людей сложилось предубеждение, что пришельцы уместны только в качестве персонажей книг и фильмов. Потому что поверить, будто они существуют, де-факто означает признать то, о чем говорили все непопулярные гении.
