Светёлкин, выйдя на финишную прямую, уже готовился завершить процесс, но внезапно его внимание отвлекло «ТК»-сообщение. Открыв «входящие», он просто обомлел, и было от чего: сообщение от самой Гисталиной! Эрекция ушла, пообещав вернуться назад нескоро, зато зад от страха вспотел, а волосы на нём встали дыбом, когда Павел прочёл: «Вот ты и попался, суходрочер!». И тут же раздался звук открытия входной двери, свидетельствовавший о безупречно выполненном с профессиональной точки зрения взломе кода электронного замка. Задумчиво, без энтузиазма Паша засунул свой сморщившийся андроцей обратно в трусы, понимая, что отвертеться не получится. Свет в квартире погас, и лишь красное око с молота Тура «троянской» статуэтки прощально мигнуло скрытой камерой.
Время: четыре дня спустя.
Место: Центральная гисталиноградская тюрьма для нарушителей режима ТУР.
Ситуация: двое заключённых убивают время в своей камере.
Кабы Коба абы как бы,
Были б все мы очень рады.
Жаль, что Сосо был упорен:
Рвал и выжигал под корень.
Жаль, что Коба был умелым,
Знал прекрасно своё дело.
Горбурашка дочитал надоевший образец древнего тюремного фольклора.
— За что нам всё это? — вопросил нарушитель режима ТУР бывший ассенизатор Павел Светёлкин.
— Вообще, или конкретно?
— И так, и так!
— Конкретно нас тут двое судаков на одной сковороде готовится. Один судак за дрочево в течение недели на Алину Леонидовну, пока служба контроля «косяк» автоматического спермо-контекстного анализатора не выявила. Про статью свою, кстати, на зоне не говори! Дрочить на фюрершу, по идее, западло. Мигом опустят. Хотя все там дрочат, и шестьдесят процентов на Гисталину. Скажи, сел за ипсацию на Крупскую на сайте историческом: это одновременно и незаконно там и безопасно здесь. Поедешь ровно, как по маслу: и шутка прокатит, и не поимеют, если вести себя нормально. Другой судак не за ипсацию, а за то, что использовал образ Гисталиной в своём поэтическом творчестве. Рифмоплёт-х*еплёт.
— Угу, спасибо, кэп! Ну а как насчёт «вообще»?
— Сейчас объясню, за что. Для наведения порядка был нужен тоталосоцизм. Никто не захочет давать наркоману право на роковую деградацию, кроме такого же, как он, придурка. При демократии же была только ширма борьбы с наркоманией, под которой самые грязные и противоестественные для человечества пороки цвели пышным цветом. При этом значительная их часть в лице таких, например, как заглот дыма огненного фаллос-патрона, питьё огненной сорокаградусной спермы и даже более откровенные виды блевотной содомии чуть ли не представлялись простительными слабостями. Чтобы изменить сложившийся status quo, был нужен новый порядок, основанный на железной дисциплине, и все это понимали. В один прекрасный день, видимо, благодаря сетевой ЗОЖ-пропаганде, сторонников «выхода силой» оказалось гораздо больше, чем либеральничавших алкодрищей. Как будто по волшебству, вскоре к власти пришёл ужасный монстр Алина Гисталина, словно доктором Франкенштейном склеенный из кусочков «совка» и кафельных плиток пола тысячелетней газовой камеры для евреев. Собственно, чего желали, то и получили: вот и пришла долгожданная несвобода… Однако эпоха пройдёт, время и власть поменяются вновь. Власть не учитывает человеческую психологию и психологию масс, рано или поздно людям всё надоедает, в том числе и тоталосоцизм. Тут как с субкультурами. Времена финалистского сознания ушли без возврата. Есть хорошее рассуждение у Замятина в «Мы» на эту тему: когда Д-503 недоумевает, что это за самое последнее число, о котором его спрашивает I-330, та объясняет: «А какую же ты хочешь последнюю революцию? Последней — нет, революции — бесконечны. Последняя — это для детей: детей бесконечность пугает, а необходимо — чтобы дети спокойно спали по ночам…» Вот со стишков там всяких разных, с ипсаций неподотчётных всё и начнётся.
