Эпидемии чумы, тифа и дизентерии косили страну, несмотря на иконки Евросоюза, развешанные по всем углам, которые теперь были вместо туалетов. Само собой, недовольство зрело. Кто-то да был виноват в том, что случилось.
И это оказались интеллигенты сраные!
Простые люди с ненавистью косились на всяких мудил с ихними книжками, сжимали окровавленные кулаки, шептали «недолго вам, бляди, осталось-то». Как всегда, правительство и особенно чуткие интеллигенты Молдавии, почуяв, откуда ветер дует, приняло меры. Поэт Коля Дабижа стал ходить по Кишиневу в костюме охотника за бродячими собаками, говорил, что книги это изобретение дьявола, и что для того, чтобы жить как в Европе, достаточно пихаться в жопу, жить в смирении, и молиться семь раз в день. Поэт Гриша Виеру публично сжег все свои книги, но большого костра не получилось, потому что книга была одна. Не пережил этого Гриша, утопился, потому что в глубине души верил, будто его детское стихотворение «Ты песда и я песда, вместе мы песда-да-да-да-да» достойно Нобелевской премии… И жил верой в то, что получит ее…
Народ, поддавшись на провокации и призывы, пошел громить Академию Наук и Союз писателей Молдавии. К счастью, попавшийся им на пути академик объяснил, что наукой в Академии Наук Молдавии сроду никто не занимался, и книг в Союзе писателей никто не писал. Так что народ побратался со своими бывшими интеллектуалами, и бросился громить библиотеки. Лоринков, служивший в одной из них, мучительно застонал, вспомнив, как из книг вырывали страницы за страницей, как прокалывали в обложках дыры…
– Маркес муяркес, – смеялся комиссар.
– Апдайк шмапдайк, – кричал он.
И быдло танцевало около костров с книгами… На комиссаре были надеты крест-накрест две ленты цвета национального флага Молдавии. На одной было написано «Выпускник-2010», на другой «От скорбящего коллектива». Комиссар был подозрительно гладко выбрит, и Лоринков признал в нем главу местного районного совета культуры по фамилии Валериу Реница.
– Как же так?! – крикнул ему Лоринков.
– Вы же сами… – крикнул он.
– Надо быть ближе к народу, – сказал комиссар виновато.
После чего подобрал с земли книгу Хеллера и швырнул в огонь. «Портрет художника в старости», подумал, страдая, Лоринков. С другой стороны, херня же, подумал он. Но потом увидел, что горит «Вообрази себе картину». Кровь бросилась Лоринкову в голову, глаза застила тьма… Когда он очнулся, то увидел себя словно со стороны. Сидел он на груди комиссара, и вырывал из нее сердце руками. Причем, у него получалось……
