Молдавия прочно стояла на ногах, утверждаясь в новой, неведомой людям старой формации жизни. Ехали, пыхтя паром, электромобили, шли мимо счастливые, здоровые люди. Все дыры на асфальте были прикрыты флагами Евросоюза, потрескавшаяся штукатурка расписана лозунгами. В очередях за продуктами и банковскими переводами от родственников граждане новой, счастливой Молдавии не унывали, а пели и плясали!
Лоринков почувствовал, что устал, смертельно устал. Определенно, здесь он был чужой…
По старой памяти, Лоринков пошел к вокзалу, зная, что там есть забегаловки, где подают спиртное. Но их не оказалось!
Вместо этого молодые, счастливые люди тянули носом порошок с пластиковых столов, и целовали друг друга в губы.
Лоринков поднял голову и увидел надпись.
«Европейский уголок гея».
Рядом стоявши носильщик одобрительно говорит таксисту:
– Мой старшой тоже в пидоры, значит, подался.
– Так как им положена пенсия от Евросоюза за ихнее гейство, – сказал он.
– Вот Петюник наш и стал уважаемый всеми жопник, – сказал носильщик.
– Ну, а с бабами он как? – спросил таксист.
– В смысле поспать? – спросил носильщик.
– Ну дык, – сказал таксист.
– Ну и баб потрахиваетт, конечно, – степенно сказал носильщик.
– По окончании рабочего дня этим, как его, геем, – сказал он.
– Чудны дела твои, ПАСЕ, – сказал таксист.
– Им, молодым, виднее, – сказал носильщик.
Лоринков сплюнул тихонько с отвращением, и побрел прочь.
…место, где можно выпить водки, он нашел на краю города. Это был грязный, темный район, населенный, – как ему охотно объяснил рикша, – девками, дающими за так.
– По любви, – сплюнул он.
А давать в Молдавской Европейской Республике, как понял старорежимный Лоринков, следовало за евровалюту. В противном случае ты был пария… Лоринков сел за столик в мрачном кафе и попросил сто пятьдесят коньяка. Принесли двести водки. Лоринков пожал плечами и выпил, закурив.
– Миленький, угостишь девчонку? – села рядом девушка в юбке до колена, блузке без выреза, и колготках телесного цвета.
Шлюха, понял Лоринков. Порядочные женщины в Молдавии носили ажурные чулки, сапоги-ботфорты, мини юбки в половину ширины трусов, и обнажали грудь.
– Как звать? – спросил он, закурив еще.
– Анна-Мария, – сказала она.
– Что-то знакомое, – сказал Лоринков.
– Нет, мы не встречались, – сказала она.
– Хочешь, погадаю, – сказала она, и взяла руку Лоринкова без спроса.
– Ты хороший, только уставший, – сказала она.
– Уставший мужчина в кризисе среднего возраста, – сказала она.
